"ЖЕЛЕЗНАЯ ЛЕДИ" ПО-РОССИЙСКИ

26 февраля товарищи по работе отметили 80-летие Анастасии Николаевны Мареичевой -- старейшей станочницы не только ИЯФ, но, пожалуй, и всего мира. "Наука в Сибири" уже писала о ней, а сегодня мы решили дать слово самому юбиляру. Эта жизнь достойна удивления и восхищения!

-- В поликлинике меня недавно чуть из кабинета не выгнали: "Сегодня, бабушка, профосмотр для рабочих, а вы потом приходите". Едва доказала, что я-то как раз станочница и есть. Последние тридцать лет заведую пилой по металлу на экспериментальном производстве в Институте ядерной физики. Полную смену стою, по две нормы выполняю. Все сама. Режущий диск на пиле сменить -- 25 килограммов туда, 25 -- обратно. Врачиха запричитала: "Как же это, в 80 лет?". А вот так: не нужда заставляет, а чувствую, что не заживусь без работы.

Рубли не коплю, а трачу в радость -- себе вкусненькое, правнучке -- шубку, соседке Людочке, что на работе попала под сокращение -- мясца для ребятишек. Жалею сирот, а за то и Бог меня жалеет. Я ведь, кроме сына, пятерых чужих девчонок подняла. По-разному они прибивались ко мне. Галина, детдомовка, жила в общежитии ПТУ, забеременела, а после неудачного аборта сильно заболела. Полгода влежку у меня пролежала, и все же я ее выходила. А Лена с трехлетней Наташенькой сбежала от пьяницы-мужа -- он ее бил, а тут уж вовсе осатанел -- затолкал под душ и всю ночь поливал ледяной водой, чуть жива осталась. Шесть лет эти мама с дочкой у меня прожили, пока Леночка не вышла замуж за хорошего мужчину, летчика.

...Честно сказать, это мне по паспорту восемьдесят, а на самом деле 82. Родитель перепутал, когда выправлял документы в колхозе. Немудрено было ошибиться: они с матерью вдовые поженились, у него было шестеро детей, у нее двое, а потом еще двенадцать душ народили. Я в отца -- он тоже не мог терпеть чужого горя, всегда привечал сирых да убогих. Один пришлый паренек, помнится, пожил у нас, отъелся, да задумал обокрасть: ссыпал муку в чистую рубаху, забрал два шматка сала и пошел из хаты. А на дворе пес наш, Анзорка -- навалился лапами на вора, да и продержал его до прихода отца с мельницы. Тот только и сказал: "Что же ты, Миша, неужто я не дал бы тебе добром?".

А ведь мы трудно жили... Я в девять годков пошла в колхоз работать. Боронить мужикам помогала, потом косила и сено сгребала на лошадях. Днем косим на колхоз, ночью, с братом, на себя -- и как сил хватало? Конюх меня хвалил за то, что лошади у меня всегда были справные, а сбруя, как новая, с ярко начищенными бляхами. Песком драила... За хорошую работу мне в первый же год выдали на премию овечку, потом -- телочку. Из нее добрая корова выросла, Римка. Ее забрали со двора в уплату продналога, а вторую корову мама успела в хате спрятать. Ох, я тогда криком кричала, а мужика, что забирал корову, огрела кирпичом по башке.

... А в городе жизнь поначалу легкой показалась. В заводе на таком же станке, на каком сейчас работаю, стала сразу по три нормы выполнять. Пришла первый раз за зарплатой, а там такая серьезная сумма в ведомости стоит, что я побоялась брать. Ошиблись, думаю, а потом меня же засудят... Скоро люди стали поговаривать, что мне муж тайком в работе помогает. Специальную комиссию создали, замеряли с секундомером -- все равно у меня 3 нормы за смену выходит!

Муж погиб на фронте. А я всю войну без роздыху точила снаряды. Идешь утром на завод, а поперек тропинки покойник лежит -- мужики голоду не выдерживали, мерли сотнями. Переступишь через человека и торопишься на смену -- не дай Бог опоздать! ...А как на заем подписывали -- не выпускали с завода, пока все до копейки не отдашь. А дома сыночек маленький один... Толик смиренный рос, во всем матери помогал, и сейчас мы рядом каждый день -- в одном цехе работаем.

Второе замужество горько вспоминать. Пил супруг, зарплату домой не доносил -- в огороде закапывал. На семью я одна зарабатывала, грузчиком на лесоскладе. Накидаешься -- вечером ложка в руке пляшет, двумя руками приходилось ее держать. А если муж не придет -- мы с котом идем его искать. Котик его любил и каким-то чудом находил всегда, хоть в канаве, хоть под снегом...

Внучек, правнучек вынянчила, а теперь живу одна. Привыкла быть самостоятельной, а скучать люди не дают -- родные, подружки, соседи. Жаль, от семьи большой отцовской никого не осталось. Последний живой брат в Латвии потерялся -- напишите, может откликнется Иванов Захар Николаевич, 1916 года рождения, или его родные.

Записала Ирина Самахова.