"О, СКИФИЯ! ПРАРОДИНА СЛАВЯН..."

Дорогие читатели! Я имею честь представить стихи Николая Ивановича Тельпухова, замечательного человека и, с моей точки зрения, талантливого поэта. Н.Тельпухов работает директором районного краеведческого музея, и несмотря на то, что давно на пенсии — занимает чрезвычайно активную жизненную позицию. Он любит и хорошо знает историю и археологию, помогает нам при раскопках, а Чичабург вообще является его гордостью. Мне кажется, что многие стихи Николая Ивановича будут близки и понятны читателям "Науки в Сибири". Они о Сибири, о нашей Родине, о науке...

Надеюсь, что Тельпухов станет постоянным корреспондентом нашей газеты. Во всяком случае, мне бы этого очень хотелось!

Академик В.Молодин

Баллада о скифском поэте

О, Скифия! Прародина славян,
Как чуден взгляд твоих звериных ликов!
У ног твоих народы многих стран
Склонялись ниц, заслышав твои рыки
И твой галоп сквозь утренний туман.
Сам Геродот пустил по миру весть —
Миф о твоих богатствах и пространствах;
И до сих пор, как роковая месть,
Кипит в крови огонь лихого братства,
Твоя охота к перемене мест.
И до сих пор — в стремнине древних лет
Неведомых страшилищ и узоров,
В фантазии немыслимый расцвет
Мне мнится, как любуется простором
Безвестный гениальнейший поэт.
Лохматый, полудикий, кочевой,
Он был своих сородичей не краше,
Но выделялся буйной головой,
Да тем, что был, как ветер бесшабашен,
И клич его — был долгий волчий вой.
Степь затыкала в уши облака,
Когда взвывал он, эхом обрастая,
И табунов мохнатая река
Сбивалась в круг, заслышав, —
Волчья стая! —
И пастухи хватались за чекан.
Табунщики роптали.
Голоса
Перекрывали властные старухи,
Твердя, что он
Еще не знает сам —
В него вселились песнопенья духи,
Ему слова подарят небеса.
Прошли года.
Впитавший в свой язык,
И зов зверья, и клики поднебесья, Он был, как прежде, и суров, и дик,
Но волчья песнь
Переродилась в песню
О том, как мир прекрасен и велик.
Когда ж он понял: смерть недалека,
Но душу не отпустит вдохновенье —
Раздал кинжалы, лук, коня, аркан...
Степь приняла его уединенье,
Блаженное служенье старика.
Вдыхали травы сладость естества,
Цветы дарили мед, благоуханье;
Истолкователь воли божества
Слагал стихи о вечности, призваньи,
О таинстве земного торжества.

* * *

Черепки чичабургских сосудов,
Как останки
Бесценных россыпей,
Незнакомые чувства будят
Поясами солярных росписей.
Не дают покоя,
Измучили,
Убеждая день ото дня:
Эти ромбы, меандры, излучины —
Закодированные
Письмена.
Вот понятный даже ребенку
Заозерный курсив
Безрадостный:
Отступающая гребенка
В три ряда —
Камышовые заросли.
След отрезков пунктирных —
От порчи
Заклинания у костра;
Ямки — цепь испытаний и горечи,
Переживших тревоги и страх.
Над фестонами, ниже венчика,
Словно ягоды-бусы — "жемчужины" —
Оберега на случай,
Извечная,
От незванных гостей
После ужина.
Вот — штриховка,
До основания
Сверху вьется зигзагами бег —
Весь сосуд в завитках
Послания:
"Тельпухову, в 20 век!"
В лоске — ласка на глиняном глянце,
Крепь — в терпении ровном огня;
Не был я черепкам самозванцем —
Дожидались только меня.
Это — рок,
Неизбежный расклад,
Рок магической силой
Намеченный:
Шлиману — Трою, Приама клад,
Мне — Чичабурга с орнаментом венчики.
Все — прихоть судьбы,
Протогорода норов,
Чтобы виденьями грезил я:
Из сочетания древних узоров
Дышала мне в душу поэзия.
Тех, кто ритмично, в урочные сроки
Их выводил на обводах горшков,
Дабы письма примитивные строки
Вынесли тяжесть
Давленья веков.
Чудо-фрагментов накоплены тыщи
И — без особых трудов,
Я не ищу их,
Они меня ищут —
Сборы "подъемки", как сборы грибов:
Глянул — и вот он,
Хоть в медальон —
В награду за верность подарен.
Я же — не Жан Франсуа Шампольон,
От Чичабурга — в ударе.

Николай Тельпухов