КОРОТКИЕ ВСТРЕЧИ С ВЛАДИМИРОМ ВЫСОЦКИМ
В ТОМСКЕ

25 января Владимиру Высоцкому исполнилось бы 65 лет.

В томской гостинице "Сибирь", в одном из номеров второго этажа, в самом конце 63-го года провел несколько дней Владимир Высоцкий.

Виктор Нилов

На снимке Владимира Шеметова: Владимир Высоцкий в томской гостинице "Сибирь" в конце декабря 1963 года

Он приехал в предновогодний Томск по приглашению местного телевидения вместе с такими звездами кино, как Николай Крючков и Зинаида Кириенко. Телеэфир Высоцкому, правда, не дали, но он выступил вместе с коллегами на концерте в Доме офицеров и в новогоднюю ночь в Доме ученых. А были еще и неформальные встречи. И память, представьте себе, жива, сохранилась.

Нашелся человек — Владимир Шеметов, инженер и литератор, краевед, который не только короткую встречу запомнил, но еще и запечатлел ее с помощью новенького и надежного "ФЭДа". Фотографировал вечером, в гостиничном номере, без вспышки, но снимки вышли.

Завязка короткой встречи с Высоцким проста. Жена Шеметова, Ида Ивановна, врач, увидела на телеэкране своего бывшего соученика по омской школе Леонида Чубарова. Колоритный актер, мне он, например, больше всего запомнился по фильму "Высота", где его герой постоянно приставал к героине Макаровой с грубыми шутками и замечаниями. Шеметов тут же позвонил на вахту телестудии и попросил Чубарова к телефону. После короткого разговора тот пригласил Шеметовых в гостиницу. Встрече все были рады. Расспросы, разговоры, распили бутылку "шампанского". Чубарову оно не понравилось, и Владимир Ильич, как самый молодой, сбегал за водкой.

Бывший в гастрольной группе музыкант взял в руки гитару, и вскоре в комнату буквально вихрем влетел стройный обаятельный крепыш в рубашке-ковбойке, с русой челкой и короткой стрижкой по моде того времени. Оказалось, что это — его с Чубаровым гостиничный номер. Леонид представил — молодой талантливый артист и поэт Владимир Высоцкий! Сыграл в нескольких фильмах, но пока еще небольшие роли. Все, мол, впереди, еще не вечер.

Молодой-то молодой, а вскоре выяснилось, что почти обо всем в мире искусств знает и на все имеет свою "железную" точку зрения. Леонид Чубаров, на правах мэтра в компании, улыбался, но высказываться Высоцкому не мешал. Сначала Володя (так его вскоре станут звать не только в той томской компании, а и по всей стране) подпевал, а с того момента, как взял в руки гитару, по праву стал центром дружеской вечеринки. Он неустанно сорил шутками и анекдотами. Энергия била из Володи ключом, и, если руки не были заняты гитарой, то время от времени он теребил понравившуюся ему русую шевелюру молодого Владимира Ильича. Или обменивался мнениями с редактором местной студии телевидения Юрием Рыкуном.

Шеметов знает цену точности, поэтому на вопрос, какие из своих песен Володя пел в гостинице, отвечает, что наверняка помнит три: "Большой каретный", "Татуировочку" и "Того, который раньше с нею был". Сейчас известно, что к тому, 64-му году Высоцкий написал несколько десятков песен, но все же была "Весна еще в начале". Впрочем, кроме песни с таким названием, написаны были "Что же ты, зараза, бровь себе подбрила" и "Зэка Васильев и Петров зэка" да и другие, получившие позже широкую известность. Но тогда этим песням Высоцкого еще предстояло дойти к нам из Москвы "народной тропой": магнитофон был в редкость. Ранние песни Высоцкого иногда относят к числу "блатных". Почему же тогда они трогали всех? Была в них, конечно, дань недавнему детству и улице, но ведь этим мало кого возьмешь. Многие из песен Высоцкого можно понять, лишь уловив шаржированный образ героев и постоянную авторскую улыбку. Уже в ранних песнях всенародного любимца жизнь била ключом. Он пел о простых людях, любви и смерти, черной неблагодарности и несправедливости — обо всем, что волновало нас и брало за душу. Язык песен бывал иногда грубоват, но воспринималось-то все как искусство!

Можно почти не сомневаться, что журналист Юрий Рыкун, коренной томич, живший неподалеку от "Сибири" в переулке Подгорном, рассказал Высоцкому о томской ямщине. Не знаю, передается ли при этом энергетика, но, думаю, что Высоцкому передалась. Ведь кони в его поэзии с того времени скачут и скачут, как ни просит он иногда — чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!

Белой завистью завидую Шеметову. Надо же, пел песни с самим Владимиром Высоцким! Мне лишь однажды посчастливилось увидеть Высоцкого на сцене — в "Пугачеве". Прозвенел третий звонок, когда, наконец, подошла моя очередь к окошечку администратора "Таганки", и тот, отказав передо мной кинорежиссеру из Риги, дал мне входной, как артисту народного театра Томского Дома ученых. Ура! Влетаю на балкон, спектакль уже идет, и кто-то умоляет похоже на то, как это делал Есенин: "Пропустите, пропустите меня к нему..." Мороз по коже, смотрю на сцену, вижу наклонный помост, ведущий к лобному месту, и Хлопушу, который бросается и бросается грудью на натянутые цепи. И только тут соображаю: "Да это же Высоцкий!" Он следовал традиции, но и смело ломал каноны. У него был огромный артистический талант, и кинопленка всего не передает, несмотря на блестяще сыгранные роли. Будучи школьником, он уже занимался в драмкружке Московского Дома учителя, и с первой попытки поступил в школу-студию МХАТа. С первыми двумя театрами не повезло, но в 64-м с новым театром они счастливо нашли друг друга. Любимов взял его в "Таганку". Вот видите как — вскоре после Томска!

Зря вы улыбаетесь. Вполне возможно, что Высоцкому надоели эпизодические роли в кино и гастроли с кинозвездами, и как раз тогда он решил приложить массу усилий, чтобы устроить свою театральную судьбу. И следующий год стал для Владимира Высоцкого переломным во многих отношениях. Мало того, что пришел в "Театр драмы и комедии на Таганке", какие песни он в 64-м написал! Точно помню, что летом 65-го мы уже пели "Песню про уголовный кодекс", "Братские могилы", "Песню о звездах", "Городской романс", "Наводчицу". Чуть позже пришли в Томск "Антисемиты", "Бал-маскарад", "Ребята, напишите мне письмо", "Я был слесарь шестого разряда".

Э, нет, ребята, это только в самых ранних песнях Высоцкий отдавал дань моде. Да вовсе и не в моде дело, а в том, что его песни брали за душу и в них звучал протест. "Чтоб не осталось по России больше тюрем, чтобы не стало по России лагерей!" А затем, о чем бы он ни пел, все это — о нем самом, его жизни и раздумьях, даже когда писал, скажем, от имени фронтовиков и зэков, кем никогда не был (а многие считали — был). Не все сыграл на сцене, так сыграл и спел в своих песнях. Чужие, но близкие многим ситуации перешли в поэзию знающего жизнь и хорошо образованного московского интеллигента и постепенно стали своеобразным манифестом поколения, глотком свежего воздуха.

Высоцкий сумел сделать так, что его не смогли остановить, даже сильно ему мешая. А он, собственно говоря, и не смог бы остановиться. Тот, "который в нем сидел", решил идти на таран, в разрез с атмосферой "сонной державы". И сделал, что хотел. Как бы ни велик был актер, время безжалостно уничтожает значительную долю его славы и обаяния. Нынешний слушатель записей может только догадываться, сколь замечательно Высоцкий изображает сразу и автора, и несколько персонажей из одной и той же песни. Что уж тут говорить об энергетике, которой актер обменивался со зрителями на концертах и спектаклях. Счастье в том, что Владимир Высоцкий вошел в историю не только большим актером, а и поэтом. Скажу больше — одним из самых любимых просветителей и учителей целого поколения. Он, конечно, никого не поучал, а просто пел свои песни, да так, что без них уже жить не могли, и они лились из всех окон. Даже у тех, над кем он смеялся. Великодушный человек, Высоцкий никого не обижал, но предупреждал: "Нет, ребята, все не так, все не так, ребята!". Мог, если требовалось, сказать и погромче: "Спасите наши души! Мы бредим от удушья!". И нам было ясно, что смеется он через слезы, а сердце обливается кровью. Что это — смех настоящего русского патриота.

Вот ведь, что значит судьба! Задолго до блестяще сыгранной им роли Абрама Ганнибала фортуне было угодно, чтобы 25-летний Владимир Высоцкий впал в телевизионную опалу в гостеприимном во всех иных отношениях городе Томске. И чтобы жил он здесь в номере гостиницы "Сибирь" в какой-то сотне метров от монастырской кельи, где в далеком XVIII веке коротал ссылку опальный арап Петра Великого. Несомненно, и прадед великого Пушкина, и Владимир Высоцкий навсегда вошли в историю. И новый большой всплеск любви и внимания к творчеству Высоцкого не за горами.

стр. 8