СЧАСТЛИВОЕ СТЕЧЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

Наш новосибирский корреспондент встретился с известным российским ученым-генетиком академиком Владимиром Шумным, директором Института цитологии и генетики СО РАН, накануне юбилея ученого.

Л. Юдина,
«НВС»

Отсчет событий научной биографии Владимира Константиновича, упустив некоторые из начальных штрихов, правильнее вести со времени его прибытия в Новосибирск. А случился данный факт 4-го июня 1958 года. Удачный старт повлек за собой уверенное продвижение по дистанции, завоевание все новых и новых высот, признание в научном мире, почтение коллег.

— Владимир Константинович, в науке вы почти половину века. Какой по значимости период хотелось бы выделить прежде всего?

— Самыми счастливыми считаю первые двенадцать лет, когда еще не был обременен должностями и обязанностями. Появился я в Сибири в составе первого десанта МГУ — нас было человек сорок представителей разных наук, кстати, многие и сегодня работают в институтах.

Повезло чрезвычайно! Пригласил меня в институт выдающийся ученый-генетик Николай Петрович Дубинин, который сумел собрать лучших специалистов, людей необыкновенных, остатки двух крупных разгромленнных школ — вавиловской и кольцовской (сам он принадлежал к последней). Попал в лабораторию Юрия Петровича Мирюты, вторым моим учителем стал Александр Николаевич Лутков. Оба они имели самое непосредственное отношение к Николаю Ивановичу Вавилову, были его учениками и аспирантами — так что я сразу оказался в вавиловской школе генетики растений.

Не могу не вспомнить и других замечательных ученых этих школ — Петра Климентьевича Шварникова и Юлия Яковлевича Керкиса. Первый был заместителем Н. Вавилова по науке в московском Институте генетики, а второй — ученым секретарем. В таком же качестве они начали работать в Новосибирске у Н. Дубинина. К названным людям нужно добавить Веру Вениаминовну Хвостову, Вадима Борисовича Енкена, Ольгу Ивановну Майстренко и других генетиков растений, оказавших на формирование следующих поколений огромное влияние.

Н. Дубинин возглавлял институт два года. Он успел сформировать направления и пригласить ведущих ученых и молодежь первого набора. Последующие 26 лет институт развивал, сохранял, выстраивал его стратегию Дмитрий Константинович Беляев. Все поколения сотрудников должны быть благодарны Д.К. за то, что они состоялись как ученые. Я с глубочайшим уважением присоединяюсь к ним.

Многому учился я у этих замечательных людей и в частности, у Ю. Мирюты. Завлаб был человек совершенно удивительный, и прежде всего — неординарно мыслящий ниспровергатель установившихся истин и догм. Нас он наставлял: «Не читайте вы всю научную литературу, не забивайте голову! Главное — знать основы и думать, как эти основы поколебать, построив что-то новое!». У него каждый день рождались идеи, Ю. Мирюта выполнил несколько совершенно великолепных работ по гетерозису.

Славное было времечко! По 7-8 месяцев в году мы проводили в поле, в экспедициях. Находились, так сказать, в свободном полете. Работали буквально с утра до вечера, с большим вдохновением, спорили до хрипоты на семинарах, частенько в полевых условиях, писали статьи о своих, как тогда казалось, необыкновенных открытиях.

На исходе 60-х я возглавил лабораторию (Ю. Мирюта переехал в Киев). А в 1970-м директор ИЦиГ Д. Беляев предложил мне должность заместителя по науке. Свободный полет закончился. На плечи легли административные обязанности, началась более сложная жизнь.

— Круг научных интересов ученого В. Шумного достаточно широк. Вы занимаетесь проблемами гетерозиса, полиплоидии, отдаленной гибридизации, клеточной и генной инженерии растений и т.д. Какие результаты вызывают особое удовлетворение?

— Выполнено несколько циклов работ. Первый — по закреплению гетерозиса. В свое время мы с Ю. Мирютой провели эксперимент, где впервые был опробован метод, получивший затем название «эффект Мирюты» (так он стал именоваться в литературе), цель которого — закрепление гетерозиса. Затем он поручил мне его воспроизвести, проверить. Мы сделали эту экспериментальную модель.

Одна из первых научных работ за моей подписью — «Экспериментально полученные тетраплоиды кукурузы» опубликована в 64-м году в «Докладах Академии наук».

— Наверное, очень престижно — появиться на страницах такого издания?

— Это было чрезвычайно сложно! В то время представлять в ДАН статьи по генетике имели право только академики Лысенко и Цицин. А тут — никому еще, собственно, не известный автор (Ю. Мирюта всегда заставлял писать только за своей фамилией). Так что можно только удивляться, что где-то через год статья все же вышла.

Затем группа авторов (Д. Беляев, В. Евсиков, В. Шумный) решила сделать обзор всей литературы по гетерозису, вызываемому отдельными генами. Провели огромную работу, подготовили цикл статей. В результате было показано, что некоторые гены в гетерозиготном состоянии дают определенные преимущества.

Позднее несколько переориентировали тематику лаборатории и вышли на отдаленную гибридизацию, на трансгенез растений, на хромосомную и генную инженерию, системы размножения. То есть шли поэтапно к хромосомной и генной инженерии. Эти работы ведутся и в настоящее время. И в каждой можно назвать яркие результаты, полученные сотрудниками лаборатории.

По моногибридному гетерозису есть довольно примечательная статья, написанная в соавторстве с моим аспирантом А. Токаревым. Нам удалось получить мутацию по нитратредуктивной активности. Речь идет о ферменте, который имеет ключевое значение в цикле превращений азота в растениях. Мы получили уникальную мутацию с блоком данного фермента. Статью опубликовали одновременно с американцами, добившимися аналогичного результата. Данная работа — несомненная удача.

— Вы много занимаетесь трансгенными растениями…

— Более того, назначен председателем комиссии по генетически модифицированным организмам (ГМО — так именуют их сейчас) растений и животных, созданной при Академии наук отделением биологических наук. Мы проанализировали все исследования трансгенеза в данной области и сделали определенные выводы.

— Трансгенные растения — это хорошо или плохо? Некоторые воспринимают ГМО как личное оскорбление.

— Без сомнения, это необходимо. Создание генетически модифицированных растений — мощная современная технология. Она взята на вооружение во всем мире, выполнено огромное количество экспериментов.

— А есть ли примеры, когда вновь полученная «особь» несет в себе нежелательные признаки?

— Нет ни одного доказательного факта, что полученные экземпляры оказались вредными для организма человека. Изучая весь накопленный материал, мы обнаружили лишь три случая, когда генетически модифицированные организмы в ходе проверки по биохимическому составу и аллергенности вызвали некоторые сомнения. Их и не допустили к дальнейшему использованию. Хочу подчеркнуть — 60 процентов всех денег, что выделяются на исследования по трансгенезу, идут именно на проверку биобезопасности.

— В России работы по трансгенезу ведутся значительно в меньшем масштабе, чем за рубежом?

— Мы заметно отстаем по части использования ГМО в практике. Комиссия предложила АН объединить все работы в соответствующую программу и активно развивать их. И не надо опасаться! Мы получаем из-за рубежа продукты, добавки, в которых задействованы генетически модифицированные растения, употребляем, и ничего страшного не происходит. Конечно же, нужно иметь собственные трансгенные формы. В них масса полезных свойств — растения более продуктивны, устойчивы к заболеваниям. Им можно задать определенные параметры. И, наконец, на сегодня с ними связывают перспективы в селекции.

Еще одна деталь. Говоря о генетически модифицированных растениях, все больше заостряют внимание на продовольственных аспектах. А спектр их применения чрезвычайно широк — новые медицинские препараты, материалы, активные добавки, съедобные вакцины, продуценты и так далее.

— Клонирование — тоже одна из новейших технологий. Ваше отношение к проблеме?

— Безусловно, у технологии большое будущее, разные выходы. Скажем, клонировать человека — абсурд. Но когда речь идет о животных, здесь многого можно достичь. Клонирование — это и стволовые клетки, и запасные ткани, а в будущем и органы. Появляется ряд новых направлений, нацеленных на область медицины.

— Владимир Константинович, многие ли из ваших учеников радуют результатами?

— От любого достижения, даже малого, тех, кто когда-то учился у тебя, получаешь большое удовлетворение. Учеников много, у них уже есть свои подопечные. Из тех, с кем продолжаю работать поныне — д.б.н. Л. Першина, к.б.н. Е. Дейнеко. Из молодых — к.б.н. А. Кочетов. Доктора наук А. Соколов и А. Вершинин тоже считают меня своим учителем. Кстати, Вершинин только что вернулся из длительной командировки в Англию. Очень успешно там поработал, мог бы остаться, но, знаете, есть такая порода людей, которые не могут представить себя вне своей страны.

— Наверное, вы из той же породы?

— В свое время, в 71-72 годах, я одним из первых поехал на стажировку за рубеж. Был в Швеции месяцев восемь. Швецию тогда считали сущим раем. Высокий жизненный уровень, комфортность, отсутствие безработицы и т.д. Очень благополучно жили там люди. Но я не мог дождаться окончания командировки: до чего все чужое вокруг! Скучно! Прилетел и окончательно понял: нет для меня другой страны, кроме России. Хотя условия для работы у нас были много хуже, чем за рубежом. (Как впрочем, и сейчас.) Сорок лет назад мы и представить не могли, что полностью будет расшифрован геном человека, что мы стремительно начнем получать все новые и новые данные в области генетики.

— Можно сказать без ложной скромности, что Институт цитологии и генетики немало сделал в данной области?

— Иначе и быть не могло! Его и создавали под решение задач мирового класса, и потенциал заложили мощный. Я уже говорил, что директором-организатором был крупнейший генетик Н. Дубинин, который собрал вокруг себя цвет науки, представителей замечательных школ. М. Лаврентьев создавал институты под личности и всегда прежде находил директора. И еще один важнейший фактор. Когда Н. Дубинин уехал, М. Лаврентьев рискнул поставить во главе коллектива Д. Беляева. Опять была вытянута козырная карта! Если бы не Д.К., институт могли бы уничтожить недоброжелатели, таковых было немало, страсти вокруг разгорались нешуточные. Но мудрый Д.К., боец и стратег, отстоял ИЦиГ. И все годы коллектив старается поддерживать сложившиеся традиции, сохранить сформировавшиеся направления.

— Из перестройки вам удалось выйти без потерь…

— Как ни странно, даже не сократили численности. Понесли потери по другой линии — был очень мощным эмиграционный поток. Но мы вовремя сориентировались и стали активно брать молодых и талантливых из НГУ. Забирали выпусками, год за годом, враз человек по двадцать, а то и больше, Если упустить демографическую ситуацию, нарушить соотношение поколений — институт может рухнуть. Многие коллективы ослабли потому, что потеряли среднее поколение. Это очень опасно: молодые сотрудники еще не набрали силу, а старики — уже на выходе. Мы старались все время сохранять прослойку — среднее поколение. В основном удалось, хотя и не в полной мере.

— Вы, Владимир Константинович, в определенном смысле — пример для подражания. Говорят, Шумный всегда уравновешен, не подвержен смене настроений, не принимает сиюминутных решений. Как удается сохранять форму?

— Весь секрет — в генах! Родители были люди спокойные, уравновешенные. Но, случается, хоть и нечасто — не сдерживаюсь, видно, дед по отцовской линии пробуждается. Но если серьезно, директора — категория особая, они не должны быть подвержены субъективной эмоциональности, у них не должно быть деления на любимых и нелюбимых, норма — единые критерии оценок и правил общения с сотрудниками. Но это идеальная модель, которую трудно поддерживать в жизни. Не все, разумеется, любят директора, для него тоже не все ангелы. Но главное — в любом случае — объективно оценить деловые качества сотрудника, отношение к науке, верность научному сообществу. Остальное можно перетерпеть. Придерживаясь этих оценок, мне удалось удержать научную популяцию ИЦиГ в равновесном состоянии, несмотря на разные характеры и способности индивидуумов. И климат в нашем коллективе — в пределах нормы.

— Владимир Константинович, скоро вам предстоит перейти в новое качество, отойти от директорских дел. Как воспринимаете грядущие перемены?

— Абсолютно спокойно. За те два года, что буду еще на посту, подготовлю замену, откорректирую планы на будущее. Важно, чтобы и при смене власти, которая, уверен, пройдет в ИЦиГ плавно и безболезненно, сохранилась идеология, в которой институт существует более 40 лет — верность генетике, единство научного сообщества.

Скажу вам больше: очень хочу снова отправиться в свободный полет. Должность директора не такая уж и благодарная. И администрированием в полную меру заняться некогда, и наукой — тоже. Заботы, проблемы, нерешенные вопросы — все затягивает капитально. А у нас еще такое разветвленное хозяйство, разноплановая инфраструктура. Посмотрю на коллег, которые освободились от высоких должностей — расцвели прямо!

— Но наверняка во всех этих хлопотах немало приятных моментов? Особенно, если судьба благоприятствует. С вами она, по всей видимости, распорядилась по справедливости?

— Я благодарен судьбе за удачное стечение обстоятельств. Иногда задумываюсь: где бы, кем бы я был, если бы в жаркий летний день сорок пять лет тому назад не оказался в новосибирском Академгородке? Здесь жизнь моя наполнилась истинным смыслом!

— Дальнейших вам творческих удач, Владимир Константинович!

Фото В. Новикова.

стр. 4