ПИСЬМА ИЗ ГРОЗОВЫХ СОРОКОВЫХ…

На фотографии в альбоме — девушка в военной форме. Рядовая Татьяна Третьякова. Уверенный взгляд, легкий поворот головы, открытая улыбка — фотографу удалось запечатлеть настроение, характер. Чувствуется в ней одновременно и твердость духа, и женственность, и внутренняя сила.

Ю. Александрова

Когда я собиралась на встречу с Татьяной Дмитриевной, мы заранее договорились, что она покажет фронтовые фотографии и военные письма. Прихожу в назначенное время, и первое, что бросается в глаза — военный планшет на столе, а рядом — внушительная горка фронтовых писем — пожелтевших от времени треугольников, исписанных чернилами и простым карандашом. «Мы с братом посылали с фронта, а мама сохранила», — поясняет Татьяна Дмитриевна. И сразу, словно вернувшись в прошлое, начинает подробно, как будто каждый прошедший день навеки запечатлен в памяти, рассказывать обо всем — о семье, о войне, о том, что пережила за те годы…

…В 1941-ом, за три месяца до начала войны, Татьяна отпраздновала семнадцатилетие. 22 июня с компанией поехали за город. Возвращались ближе к вечеру, на трамвае (других видов транспорта тогда в Новосибирске не было). На улицах — толпами стоят люди и слушают сообщения, доносящиеся из репродукторов. Война! Тяжелое, как молот, слово обрушилось на головы, и тревожные предчувствия сжали сердца.

Татьяниного старшего брата Евгения еще в тридцать девятом призвали в армию, он служил в Монголии. В сорок первом российских солдат из Монголии стали передислоцировать — в Россию, на фронт! Эшелоны шли через Новосибирск, и те, кто имели в городе родственников, передавали через сослуживцев записочки в виде скрученной папироски — буду проездом, приходите повидаться. Хотя информация была секретной, и солдатам запрещалось подавать о себе весточку, каждый состав привозил все новые и новые послания. На вокзале постоянно крутились мальчишки, дежурили семьи… Наконец и семья Третьяковых дождалась записки, и мать стала ходить на станцию каждый день — надевала тулуп, брала с собой гостинцы и встречала эшелон за эшелоном. Дождалась-таки, увидела сына в предпоследнем составе из Монголии перед его отправкой на фронт, под Москву.

Сама Татьяна сделала короткую стрижку (чтобы длинные волосы не мешали) и направилась в военкомат. Там уже толпилась молодежь, некоторые сразу получали направление, другие, расстроенные, возвращались домой — не приняли…. Отказали и ей — семнадцатилетних тогда не брали. Сказали приходить через год. Некоторое время спустя мобилизовали в колхоз, в Барабинский район, на уборку сена. Там она провела три месяца, а затем из-за травмы ноги вынуждена была вернуться в город.

В Новосибирск эвакуировали оружейные и тракторные заводы из западной части страны. Вот здесь и требовались рабочие руки. Татьяну отправили на один из военных заводов. Люди работали сутками, без отдыха, часами стояли у ленты конвейера, делая пули «для победы». В начале сорок третьего приходилось добираться до теперешнего «Сибсельмаша» пешком — расстояние немалое, а электричку не всегда дождешься. На заводе она проработала до лета 1943 года, а в июне наконец-то дождалась срока и добровольцем ушла на фронт.

Старший брат воевал, сестра служила врачом в челюстном госпитале, Татьяну определили в школу связистов.

Строки из письма к матери:

«24.9.1943. Моя золотая, хорошая мамочка! Я уже, наверное, надоела тебе с письмами, но, знаешь, я, как выберу свободную минутку, так и пишу, если бы было больше бумаги, я бы каждый день писала. Живу хорошо, землянку мы свою оживили, создали уют по возможности… Настроение очень хорошее, проходим строевую, боевую и политическую подготовку. Я так счастлива, что попала сюда, как хорошо в Армии, такое воспитание, я совсем другая стала.»

Новички проучились три месяца, а в самом конце декабря их стали распределять по воинским частям. Татьяна освоила все навыки, необходимые для связистки, сдала экзамены и после присвоения специальности «телефонист первого класса» попала в 43-ий батальон тридцатого корпуса железнодорожных войск. Перед ними была поставлена задача — взрывать мосты и железнодорожное полотно в случае отступления, иногда приходилось участвовать в боях. Одновременно продолжалось обучение — стрельба, строевая, боевая подготовка, технические дисциплины. Выпускники школы должны были обеспечивать телефонную и телеграфную связь. Прицепляли на себя крест-накрест две тяжеленные катушки весом по шестнадцать килограмм каждая, брали карабин, вещмешок, противогаз, и в сопровождении командира тянули провод на позиции — когда шагом, а когда и ползком. После каждого боя девушки заменяли погибших товарищей, были и саперами, и пулеметчицами.

Строки из письма к сестре:

«Дорогая сестричка Зиночка! Что же ты не отвечаешь на мои весточки… Я устроена очень хорошо…, правда, заниматься приходится по 10 часов в сутки, недавно одну деревню отвоевывали, пять часов подряд, по-пластунски на животах ползли по мокрому снегу с винтовками… А после боя зашли в деревню — пустота, дома разрушены, стекол нет… Забрели мы отдохнуть в одну разрушенную избу — все усталые, разбитые, шинели мокрые, в карманах снега полно. Все притихли, сидят, а я стояла, стояла, потом как запою…, а у самой в руках винтовка, уши шапки болтаются, нос синий, в общем, вид тот еще. Все сразу повеселели… Очень любят меня бойцы за находчивость к выходу из уныния».

Связистки в часть были набраны из разных уголков страны, в том числе с Севера, из отдаленных деревень. Особенно подружилась Татьяна с двумя девушками. Одна была всего на шесть лет старше, но стала для нее «второй мамой». Другой исполнился двадцать один год, она работала медсестрой. Сама Татьяна хорошо пела, умела пересказывать книги, так что все слушали не отрываясь. Они прекрасно дополняли друг друга. Потом их разбросало по разным частям, но дружба сохранилась — после войны продолжали общаться, встречались семьями.

В начале сорок четвертого часть перебросили ближе к фронтовым позициям — готовилось очередное наступление, освобождение Новгорода. До сих пор вспоминает Татьяна Дмитриевна, как красив этот город — «просто сказочная страна». Они стояли там один день, 15 января, а затем по правому берегу реки Волхов, по круговой дороге, через сугробы и засыпанную снегом трассу, отправились дальше — к Ладожскому озеру. Зима была очень суровая — и холодно было, и голодно. Замерзший хлеб разрезать почти невозможно — отпилят кусочек и сидят на каком-нибудь бревне в лесу, грызут. Иногда из других частей привозили суп, но в дороге он замерзал, приходилось отламывать куски.

Строки из письма к матери:

«2.3.1944. Дорогая мамочка! Прости меня, что я вот уже полмесяца не пишу подробных писем… Очень прошу тебя, моя хорошая, если не будет долго от меня вестей, то не беспокойся, пожалуйста, бывает такой период, что по неделям находишься под кустом на снежном поле… Ты слышишь меня, мамочка, я обязательно вернусь… Ты и отец, вернее, мысли о вас обоих — это мой фронтовой спутник… Когда сон смыкает очи, в трудные минуты обстрела, когда беспрестанно вертишь головой, зорко наблюдая за зенитным огнем и направлением осколков, я успокаиваю себя надеждой на счастливое будущее».

А потом стала Татьяна разведчицей. В команде разведчиков погиб боец, а заменить его было некем. Таня уговаривала командира взять её вместо погибшего. Тот долго не соглашался — испугаешься, маму будешь звать. Но девушка дала честное слово «быть стойкой и бдительной». И действительно, была терпеливой, выносливой, никогда, даже в самых экстремальных ситуациях, не «пищала».

Строки из письма к матери:

«20.3.1944. Дорогая моя мамочка! Шлю тебе свой горячий боевой привет… Спешу сообщить, что теперь твоя дочка — отважный разведчик. Это самое почетное и интересное дело… 12 марта я ушла от своих девчат за 150 км., девчонки ревели от зависти и меня отпускать не хотели… Живется мне в разведке хорошо… Я одна, получается, 30 мужчин и одна девушка. Все заботятся обо мне, зовут медвежонком, потому что хожу в брюках и телогрейке… Сейчас стоим за 1 километр от немцев…».

В 1944-ом году наша армия, обретшая силу, двигалась вперед, освобождая захваченные врагом земли. Бойцам, а с ними и юной разведчице Татьяне иной раз за день приходилось преодолевать огромные расстояния, долго трястись в полуторке, примерзая к кузову. Короткая передышка, когда, не раздеваясь, все падали на лежанку и мгновенно погружались в тяжелый сон. И — снова в путь, через опустевшие деревни с одиноко торчащими печными трубами, через сожженные города…

Строки из письма к матери:

«Дорогая мамочка! Прости меня, что так долго не отвечала… Я нахожусь на выполнении боевого задания… Под крышей провожу 5-6 часов в сутки, а то все на улице, кушаем сидя на снегу, а иногда и спим. В общем, жизнь проходит все время на ходу…. Несмотря на нечеловеческие трудности, мы все веселые. Настроение хорошее, самочувствие тоже».

Весной часть, в которой служила Татьяна Третьякова, двинулась на Псков, а ближе к лету они добрались до реки Черехи, впадающей в реку Великую. Началась наступательная операция на Северо-Западном фронте, но только к 25 августа Псков был полностью освобожден. Потом все время пешком передвигались по Прибалтике, освобождали город Валгу в Эстонии, участвовали в боях за освобождение Риги.

Строки из письма к матери:

«7.9.1944. Привет из Эстонии!!! Здравствуй, дорогая мамуля!… Мы громим, добиваем немецкую сволочь в Прибалтике…»

«7.10.1944. Привет из Латвии! Сейчас 2 часа ночи, пишу на боевом посту, до подъема осталось четыре часа… Завтра в 8 утра отправляют опять дальше, едем на автомашинах 80 км. Скоро будем в чудесной столице Латвии. Мамочка! Если бы ты знала, какие здесь красивые города, какая природа!»

И вот долгожданные две недели отдыха… А 2 ноября рано утром раздалась команда «По коням!» — значит, с вещами на выход. Надо ехать дальше — через Москву — на 1-ый Украинский фронт.

Строки из письма к матери:

«3.11.1944. Последний привет из Латвии! Дорогие мамочка и папочка! Итак, не успев хорошенько отдохнуть, мы снова двигаемся туда, куда нас призывают грозные раскаты орудий. Даже праздник не пришлось справить в Риге. Завтра — послезавтра садимся в эшелон… Ехать будем дней 10-15, возможно, через Москву. В общем, повоюем и на другом фронте. Может быть еще и с Женечкой повидаться придется… Пожелайте мне счастливого пути!»

До сих пор вспоминает Татьяна Дмитриевна Третьякова, как шли один за другим эшелоны, на которых было написано «Добьем врага в его собственной берлоге!». Победа уже была близка. В марте их часть двинулась на Польшу. На католическую Пасху оказались в Кракове — красивые дома, на улицах много народу, нарядные поляки здоровались, шутили — «красивые паненки!». На машинах доехали до Германии и остановились под Дрезденом. Здесь Татьяна и встретила день 9 мая.

Татьяну Дмитриевну Третьякову демобилизовали в августе 1945-го. После войны она некоторое время работала в Киеве, в Военном трибунале, а в 1950-м году по договору уехала работать на Крайний Север в геологическую службу. Там вышла замуж, родила дочь. С 1958-го года она обосновалась в новосибирском Академгородке. Т. Третьякова много лет выполняла обязанности старшего референта и начальника научно-организационного отдела Института математики СО АН СССР, возглавляемого в те годы академиком С. Л. Соболевым. Много лет принимает она самое активное участие в деятельности Клуба участниц Великой Отечественной войны «Встреча». И всякий раз, общаясь с подругами, снова и снова встречается со своим боевым прошлым…

стр. 7