ИЗ ЗАЛА СУДА
Наш корр.
1 февраля в Советском районном суде закончился процесс по делу
бывшего хирурга ЦКБ СО РАН, а ныне хирурга 168 медсанчасти,
расположенной в микрорайоне "Щ" Новосибирского Академгородка,
С.Колтакова.
Суд над медработниками -- событие крайне редкое. Как правило
жалобы граждан на медицинское обслуживание остаются в стенах
прокуратур по месту жительства. Открытые прокуратурой уголовные
дела в большинстве своем закрываются за недостаточностью улик
после прохождения судебно-медицинской экспертизы. Для передачи
дела в суд требуется заключение-вердикт экспертов, в котором
четко формулируется наличие причинно-следственной связи между
деяниями врача и наступившим состоянием здоровья пациента. Такие
оценки в силу разных обстоятельств бывают нечасто. Экспертиза --
дело тонкое и высокопрофессиональное. Проходит она в специальном
государственном учреждении. Альтернативного независимого
института экспертизы нет. Юристы же в медицине не сильны и
предпочитают с последней не связываться.
Дело, по которому проходил подсудимый Колтаков, вышло из стен
прокуратуры с требуемой формулировкой в заключении суд-мед
экспертизы. Доказать иное было сложно. Судите сами.
В июле 1997 года в ЦКБ СО РАН в экстренном порядке поступила
больная И. с подозрением на острый холецистит. Ей была оказана
оперативная помощь. Операционная бригада во главе с Колтаковым
провела операцию со вскрытием брюшной полости . После операции
больная стала ощущать сильные боли, но из больницы, несмотря на
жалобы, была выписана. Четыре месяца постоянных болей и хождений
по медучреждениям кончились неожиданной развязкой. В ноябре 1997
года пострадавшая была вновь в экстренном порядке
госпитализирована в то же отделение и направлена на ренген. На
сделанном снимке в брюшной полости отчетливо просматривалось
инородное тело -- хирургический инструмент зажим Кохера, а проще
ножницы приблизительно 26 см длиной.
Пострадавшей была проведена экстренная операция, в ходе которой
обнаружены и ножницы, и обширный спаечный процесс, приведший к
непроходимости тонкого кишечника и некрозу. Пятьдесят сантиметров
кишечника больной удалили. После выписки она обратилась в
прокуратуру.
Пять месяцев шло расследование, потом начался суд, на котором
Колтаков себя виновным не признал. Однако показания
многочисленных свидетелей и другие документы и обстоятельства
позволили суду сделать иной вывод. Хирург виновен, "не сознавая
общественной опасности своего деяния и не предвидя возможности
вредных последствий, он произвел ушивание операционной раны, не
сделав при этом, в силу личной небрежности, ревизию брюшной
полости". Оперирующий хирург отвечает за весь процесс операции,
ревизию он обязан проводить индивидуально, в том числе прощупывая
операционное поле. Если этот момент не был бы пропущен, инородное
тело подобных размеров и свойств не могло остаться незамеченным.
Что подвигло хирурга отрицать очевидные факты, не признавая своей
вины? Защита, выбравшая тактику "нападение -- лучший вид
обороны", пыталась затянуть судебный процесс, выдвигая с согласия
обвиняемого ходатайство о дополнительном расследовании
обстоятельств дела. Адвокат подсудимого "на полном серьезе"
пытался доказать, что ножницы остались внутри больной после
родов, которые были у потерпевшей за двадцать дней до первой
операции, и что вред здоровью нанесли гинекологи. Абсурдность
этого утверждения защиту не обескураживала.
Положение медицины в нашей стране известно: нет зарплаты, нет
лекарств, нет оборудования, разрушаются помещения. Незыблемым
оставалось, казалось, одно: бескорыстное служение делу,
честность, преданность профессии, так свойственные медперсоналу.
Неужели и это теряется?
Советский районный суд признал Колтакова виновным по статье 118
часть вторая УК РФ и определил наказание два года лишения свободы
с лишением права занимать определенные должности или заниматься
врачебной деятельностью на срок два года. Наказание считается
условным с испытательным сроком два года. Одновременно Колтакову
объявлена амнистия, он освобожден от наказания и продолжит
врачебную практику. Суд передал дело в гражданское
судопроизводство для выяснения размера ущерба, нанесенного
потерпевшей.
Весь ход судебного расследования выявил и еще одно
обстоятельство, на которое хотелось бы обратить внимание
руководства СО РАН, в чьем ведении находится больница. Защищаясь,
Колтаков обвинял в случившемся всех своих коллег от санитарочки
до ассистента. В заключительной речи он благодарил бога за то,
что больше не работает в ЦКБ. Его бывшие коллеги, в свою очередь,
дали ему очень нелестную характеристику, а подчиненные говорили о
том, что Колтаков создает своим криком нервозную обстановку во
время операций. Не эти ли обстоятельства и затянувшиеся
межличностные конфликты в конечном итоге определяли исход лечения
больных, приводили к нанесению тяжелого вреда их здоровью? Было
ли это тайной для администрации больницы, можно ли было об этом
знать и не думать о последствиях для больных? Или верно говорят в
народе -- "рыба гниет с головы"?
стр.
|
