БОЖЕСТВЕННОЕ ИСКУССТВО
Популяризация науки, в согласии с основополагающими постулатами
во всем мудрого и досконально продуманного Устава РАН, --
важнейшая обязанность ученых мужей. Эта сторона деятельности в
полной мере приравнивается по значимости к основной,
академического плана работе их. И в этом есть фундаментальный
резон. Ведь научно-популярные труды (каторжный, надо признаться,
хлеб) нацеливаются на решение двух, по крайней мере,
исключительно благородных задач -- просветительство юношества в
сферах науки (в сущности, "заманивание" молодых талантов в
соблазнительные сети ее!) и ознакомление с новыми веяниями в
своей области интересов любопытствующих коллег, которые трудятся
в смежных отраслях знаний.
Эти задачи некогда весьма успешно решались редакцией
научно-популярной литературы Сибирского отделения издательства
"Наука" и ее бессменым главой -- академиком
Михаилом Федоровичем Жуковым, большим поклонником такого рода
публикаций. Увы, нет теперь такой Редакции, а недавно ушел из
жизни и ее бессменный мастер-координатор. Но, быть может, только
что вышедшую в Академгородке книгу "Звездные Боги", которую
редакция "НВС" представляет читателям, можно воспринять как
робкий намек на возрождение благородного былого в издательском
деле Сибирского отделения РАН?
Дай-то Бог!
* * *
Ларичев В.Е. Звездные Боги: Слово о великих художниках --
созерцателях Неба, мудрецах и кудесниках./Отв. ред. д.и.н.
Ю.П.Холюшкин -- Новосибирск: Научно-издательский центр ОИГГМ СО
РАН; Изд-во Новосибирского университета, 1999, -- 365 с.
Книгу В.Ларичева составляют редкостной увлекательности сюжеты,
которые всегда вызывали повышенный интерес историков науки:
процесс вызревания неординарных идей и ход постижения тайн
Природы и Человека, вдохновенный порыв к знаниям нового уровня,
решение неординарных задач, в чем и воплощаются творческие удачи
ученых. В издании приоткрывается завеса над таинствами самого
научного поиска, с его, порой, "ненаучными", а то и "абсурдными"
предпосылками, эмоционального характера мотивациями или
"прозрениями".
Читатель исподволь подводится к выводу, что новаторский поиск в
науке не есть прямой, логически строго обусловленный маршрут, а
непредсказуемый (вроде экспедиционного -- на удачу!) путь с
колдобинами и рытвинами, зигзагами и крутыми разворотами,
порождающими порой в судьбах ученых жизненные драмы, а то и
трагедии.
Книга эта о закулисных жестокостях мира науки, о драме открытия в
Сибири забытой и поныне до конца не понятой цивилизации,
восходящей по времени к середине XXX-го тысячелетия. В ней
рассказы о владыках и мудрых учителях, о жрецах-астрономах и
врачевателях душ человеческих, об астрологах-прорицателях и
натурфилософах ледниковой эпохи Азии. Это они, далекие предтечи
Пифагора и Платона, первыми на Земле размышляли о таинствах
рождения Мироздания, о гармониях устроения его, о законах Бытия,
определяемых Небом, о бесконечности круговорота жизни, смерти и
возрождения, о великом предназначении человека, способного
разумом своим объять безграничный Космос, обитель Богов.
Редакция публикует "Пролог" книги д.и.н. В.Ларичева, зав.сектором
Института археологии и этнографии СО РАН. По этому тексту
читатель может составить представление о сюжетах издания.
* * *
Познайте истину,
и истина сделает
вас свободными.
Новый Завет
|
СКАНДАЛЬНЫЕ ИСТИНЫ
Полтора века знатоки древностей пытаются разгадать две
сакраментальные тайны Клио, музы истории, -- когда появился на
Земле предок человека и какие мысли сокрыты за образами его
искусства, воплощенными в скульптурах из камня и кости, в
живописных росписях на стенах пещер, в изящной вязи гравюр на
глади мамонтовых бивней и окатанных водой речных галек. Так вот,
какую из этих глубоко запрятанных от глаз людских тайн ни взять,
почти каждый заметный шаг в разгадке их любопытствующими
непременно сопровождался скандалом.
Особо впечатляют сцены противоборства ученых мужей, которые
избрали полем брани первобытное художественное творчество.
Сначала они при открытиях его образцов в середине прошлого века
впали в недоумение, безуспешно сопоставляя их с творениями
мастеров Шумера и Египта, пока, не найдя сходства, ни пришли к
глубокомысленному выводу: "Это иной мир". Когда же была высказана
весьма сомнительная мысль, что искусство то сотворили троглодиты,
пещерные обитатели Земли многотысячелетней давности, то
разразился первый грандиозный скандал -- осмелившихся поведать
несусветную ересь объявили то ли впавшими в детское
фантазирование, то ли безумцами, то ли бесстыдными
фальсификаторами, которые злонамеренно морочат головы честного
люда.
Однако прошло несколько лет, и вот уже в конце 70-х годов того же
прошлого века даже самым закоренелым скептикам пришлось, скрепя
сердце и ломая свою гордыню, признать искусство обитателей Европы
ледниковой (допотопной) эпохи. Сделано это было под напором
"фактов упрямых" -- неоспоримой связи образцов искусства с
удручающе примитивными каменными изделиями, время которых
отстояло от современности на десятки тысячелетий.
Но тогда же перед археологами возникла очередная, не менее
головоломная проблема -- как, в таком случае, понимать этот
культурный феномен?
Французские исследователи пещер Эдуард Лартэ и Эдуард Пьетт
восприняли это искусство в полном соответствии с духом времени --
как результат чисто художественного творчества первобытных людей,
которые превратили охоту в исключительно продуктивную отрасль
хозяйства. Тому способствовало обилие в ту давнюю пору таких
крупных стадных животных, как мамонты, носороги, лошади, бизоны и
олени. Логика рассуждений первых истолкователей смысла
древнейшего искусства была предельно проста -- возможность без
значительных затрат труда набить кладовые большими запасами пищи
высвобождала много времени для досуга. Это "свободное время" и
породило искусство, ибо предкам приходилось постоянно ломать
голову -- чем бы достойным занять себя при вынужденном безделье?
Учитывая предельно низкий уровень культуры ледниковой эпохи,
Э.Лартэ не допускал мысли о том, что у пещерных обитателей юга
Франции могла быть сколько-нибудь сложная духовная жизнь,
связанная, положим, с какими-то примитивными культами или
ритуалами. А непримиримый борец с клерикалами-католиками Г. де
Мортилье, один из лучших знатоков древнекаменного века Европы,
впадал в панику при мысли о возможности отражения в искусстве
троглодитов признаков столь давнего зарождения религиозных
представлений, что, по его мнению, позволило бы патерам, святым
отцам, подтвердить их иезуитскую догму о извечности связи идеи о
боге с мыслящим человеком.
Наконец-то в цеховом братстве археологов наступило благостное
умиротворение и всеобщее согласие. Но, как выяснилось вскоре, то
было коварное затишье перед устрашающей в своей разрушительности
бурей. Воистину изощренным дьявольским промыслом виделось Г. де
Мортилье открытие в 1879 году в Испании доном Марселино Сансом де
Саутуолой живописных и барельефных изображений бизонов. В
многоцветном сиянии красок вдруг предстали они взорам знатного
идальго городка севера Испании Сантильяны дель Мар, потрясенного
необъяснимой странностью приуроченности изображений давно
вымерших животных к подземельям пещеры Альтамиры, погруженных в
кромешную темень, пронизывающе зябкую и влажную. Так неожиданно
открылась новая сфера художественного творчества троглодитов --
потайная монументальная живопись, высокое совершенство которой
никак не вязалось с привычным обликом предка, жалкого и
подавленного могучей Природой. Когда же последовали еще несколько
таких открытий, то озадаченный непредвиденными происшествиями
выдающийся философ нашего времени Ортега-и-Гассет мрачно, подобно
Кассандре, пророчествуя, возгласил: "Человек ледникового периода
равен в искусстве современному европейцу?! Но это же скандал!".
Предвидение это знаменитости запоздало -- ведь самой страшной
жертвой скандала еще в 80-е годы прошлого века стал испанский
гранд дон Марселино де Саутуола. Обвиненный мэтрами от археологии
в злокозненном мошенничестве и наглой в беспардонности
фальсификации, он десятилетие спустя после своего открытия умер,
произнеся незадолго до кончины: "Горе, которое во мне, пройдет
лишь со смертью".
Чтобы глубже осознать эту жизненную трагедию, заметим, что в
археологии древнекаменного века еще два десятка лет бушевало
ожесточенное противоборство. Когда же истинное величие открытия
аристократа де Саутуолы стало для всех очевидным, то пришлось
по-иному взглянуть на предка, а также иначе оценить его культуру.
Французский археолог Соломон Рейнак стал в начале XX века первым,
кто в художественном творчестве троглодита усмотрел огромной силы
документ, отражающий сложный духовный мир предка, в частности,
формирование им своеобразных форм религиозных представлений,
объясняющих место человека среди живых существ и роль его в
окружающем мире. Развивая свои идеи, С.Рейнак обращал внимание на
то, что главными "героями" палеолитического искусства были
промысловые животные, обладать которыми жаждал первобытный
охотник, а также на размещение живописи и настенных гравюр его
глубоко под землей, в темных и труднодоступных пещерных камерах и
коридорах. Обеспечить удачу в охоте (магия охоты) и содействовать
размножению промысловых животных (магия плодородия) -- вот что,
по мнению С.Рейнака, заставляло древнего человека изображать
зверей в гравюре, скульптуре и живописи. Он допускал также
появление у предков человека мысли о происхождении от животных --
тотемов, их истинных прародителей.
Идеи С.Рейнака приняли и развили далее, используя материалы новых
открытий, Эмиль Картальяк, Луи Капитан, Анри Брейль, Дени
Пейрони, Гербер Кюн и Анри Бегуэн. По их мнению, магические
обряды совершали во глубине пещер предтечи шаманов, "колдуны",
люди, переодетые в звериные шкуры.
В стане археологов опять наступила "пора умиротворенности".
Но вскоре где-то в далеком далеке, у самого горизонта, появились
легкие всполохи зарниц, угрожающий знак приближения
всесокрушающей бури. Так могли восприниматься дерзостные
изыскания Марселя Бодуэна, отнесись к ним археологи с достойным
почтением. Это он, один из старейших лидеров французской
археологии, усмотрел в искусстве древнекаменного века нечто
предельно шокирующее правоверных -- признаки пристального
интереса троглодита к Небу и звездам. За ним последовали не менее
авантюрные по духу исследования немецкого мифолога Карла Хентце и
французского геолога Франсуа Бурдье о космичности мышления
первопредков, и, наконец, литератора американца Александра
Маршака, кто осмелился распознать в рядах примитивных царапин на
кости и камне "записи" наблюдений охотников за мамонтами
последовательного хода изменений фаз Луны.
Все это не могло восприниматься иначе, как безумный вызов устоям,
и будь Хуан Ортега-и-Гассет свидетелем происходящего, он бы сразу
же решил, что для него вновь настала мрачная пора
пророчествовать: "Это же скандал!".
И он был бы прав, ибо очередной скандал разразился...
При знакомстве со всей этой чередой иностранных имен у читателя
может создаться впечатление, что "страсти по предкам" и его
искусству бушевали где-то там, "за бугром", в цивилизованной
Европе, на родине археологии. А здесь-то, в глухой и дремотной
Сибири, какие по этой части могли быть потрясения?
Но парадокс состоит в том, что тут тогда же и по тому же поводу
тоже бушевали ученые страсти под стать шекспировским.
Рис. В.Жалковского
иллюстрируют книгу.
стр.
|
