О НАЦИОНАЛЬНОМ ЛИЦЕ
П. Б. Струве. Patriotica: политика, культура, религия, социализм.
Сборник статей за пять лет (1905--1910). СПб., 1911. 627 с.
П. Б. Струве. Patriotica. М.: Республика, 1996. 527 с.
Тимофей Шерудило.
"Публицистика есть род литературы наиболее бренный", -- сказал Петр
Струве* о другом писателе с немецким именем, но русской душой
Александре Герцене. Если это и так, то за одним исключением:
когда она не касается вещей вечных, или хотя бы долгоживущих.
Название "Patriotica", по словам одного современника,
"шокировало русскую оппозиционную мысль"; из-за некоторых
статей, по замечанию другого, "поднялась газетная буря". В чем же
было дело?
"Нет положения более бесспорного, -- пишет Струве, -- чем то, что все
великие национальности весьма сложного этнического состава.
Такова же и русская национальность, ассимилировавшая с славянским
ядром целое множество других расовых элементов. То же
продолжается и до сих пор, и в общем и целом только таким путем
может расти, шириться и крепнуть русская национальность. Не
только национальная плоть, но и национальная душа, культура у
великих национальностей всегда многосоставная, плод сложного и
длительного ассимиляционного процесса... Ведь русская
национальность, так же как американская, еще творится, она, как
говорят о себе американцы, еще in the making". Но
многосоставность русского народа не превращает, по его мнению,
русских в безликих "россиян" и не препятствует культурному единству
страны: идеалом, к которому должна стремиться в России русская
национальность... может быть лишь такая свободная и органическая
гегемония, какую утвердил за собой англосаксонский элемент в
Соединенных Штатах Северной Америки и в Британской империи... На
всем пространстве Российской Империи, кроме Финляндии и Польши,
приобщение к русской культуре означает подъем на высшую ступень".
Возражение, указывающее на местные культуры в России, Струве
отводит: "Можно быть в Варшаве и Гельсингфорсе участником местной
культурной жизни, не зная русского языка, но без этого знания
нельзя быть таким участником ни в Киеве, ни в Могилеве, ни в
Тифлисе, ни в Ташкенте. И вовсе не потому, что вас там
обязательно потащат в участок расписаться в почтении перед
русской культурой, а потому, что эта культура действительно есть
внутренно властный факт самой реальной жизни всех частей Империи,
кроме Царства Польского и Финляндии. Человек, который в Киеве или
Могилеве захочет быть культурным человеком, не вступая в общение
с "русской" культурой, должен быть не только "малороссом" или
"белорусом", но впридачу еще и немцем или французом, или
англичанином. Ибо с одной "малорусской" и "белорусской" культурой он,
как культурный человек, прожить не может. Культуры "малорусская" и
"белорусская" еще должны быть созданы. Их еще нет. Об этом можно
жалеть, этому можно радоваться, но во всяком случае это факт".
И несмотря на существование великой русской культуры, -- говорит
Струве, -- русские культурные люди стыдятся быть русскими, признавая
в себе лишь бесцветных "россиян": "Ради идеала справедливой и
разумной государственности русская интеллигенция обесцвечивает
себя в "российскую". Этот космополитизм очень "государственен", ибо
"инородцев" нельзя и физически истребить, ни упразднить, как
таковых, т. е. нельзя сделать "русскими", а можно лишь восприять в
единое "российское" лоно и в нем упокоить. Так же, как не следует
заниматься "обрусением" тех, кто не желает "русеть", так же точно
нам самим не следует себя "оброссиивать"... Интеллигенция давно
оброссиивает себя, т. е. занимается тем, что -- во имя своего
государственного идеала -- безнужно и бесплодно прикрывает свое
национальное лицо. Безнужно и бесплодно, ибо его нельзя прикрыть".
"Аполитизм такого интеллигента последней формации
непосредственно ведет его по наклонной плоскости эстетического
национализма, быстро вырождающегося в настоящий племенной
шовинизм", откликнулся на одну из статей сборника скорый на слово
П. Н. Милюков. Национальные чувства, -- отвечал Струве Милюкову,
--
"вполне законны, и принципиальное их подавление и угашение есть
глубокая ошибка и великое уродство. Такое угашение загоняет эти
чувства внутрь, и они могут тогда вырываться наружу действительно
в искаженном и изуродованном виде и производить настоящие
опустошения" (курсив мой. -- Т. Ш.).
Иначе отозвался на размышления о
национальном лице С.Н.Булгаков: "Можно идти как угодно далеко в
признании политического равенства разных наций их исторической
равноценности в государстве не установить. В этом смысле Россия,
конечно, остается и останется русским государством при всей своей
многоплеменности даже при проведении самого широкого
национального равноправия. Вследствие рационалистического
космополитизма нашей интеллигенции, задающей тон в печати и
общественном мнении, у нас как-то получилось такое положение
вещей, что русская национальность в силу своей одиозной
политической привилегированности в общественном сознании
оказывается под некоторым моральным бойкотом; всякое обнаружение
русского национального самосознания встречается недоверчивостью и
враждебностью, и этот бойкот или самобойкот русского самосознания
в русском обществе отражает его духовную слабость".
...Так "племенной шовинизм" или "национальное лицо"? "В качестве
человека, который не притязает давать заповеди, для всех
непререкаемо обязательные, я могу черпать ответ на этот вопрос
только из своего душевного опыта", говорит по другому поводу
Струве. Несомненно одно: Россию нужно по меньшей мере любить, и
"все остальное приложится вам".
*)Петр Бернгардович Струве (26.I.1870--26.II.1944): составитель
Манифеста Российской социал-демократической рабочей партии
(1898), член Центрального Комитета партии к.-д. (1906--1915),
участник сборника "Вехи" (1909), редактор журнала "Русская
Мысль" (1907--1918), член Российской академии с 1917 (исключен в
1928), член Особого совещания при ген. Деникине на Юге России
(1919), глава Управления внешних сношений в правительстве ген.
Врангеля (1920). В эмиграции с 1920.
стр.
|
