НОВОСИБИРСКАЯ СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА:
УСТАНОВКА НА МОДЕРНИЗАЦИЮ
ЭКОНОМИКИ И ОБЩЕСТВА
Беседа с академиком Татьяной ЗАСЛАВСКОЙ, г.Москва
-- ...Татьяна Ивановна, как складывалась тематика Ваших
исследований в Новосибирске?
-- В это время руководство Новосибирского обкома партии
настоятельно просило институт изучить причины массового оттока
сельского населения в города. Мне поручили заняться этой темой,
для чего была создана небольшая рабочая группа.
В 1967 г. в ИЭиОПП был создан отдел социальных проблем труда и
формирования трудовых ресурсов, работавший под моим руководством.
А в нем был довольно большой сектор социальных проблем города и
деревни, который и взялся за эту задачу.
Сектор был вовлечен в две более широких программы. Одна --
международный проект "Будущее деревни в индустриально развитых
обществах", вторая возникла в связи с поручением Совмина СССР
Академии наук СССР исследовать проблемы и перспективы
демографического и экономического развития советской деревни с
1975 до 1990 и 2000 гг. На Совмин, в свою очередь, "нажимал"
Комитет по градостроительству СССР, работавший над Генеральной
схемой расселения населения СССР на перспективу 15-25 лет.
Работникам этого Комитета необходимо было знать вероятную
численность населения деревни, а также, какие поселения
останутся, как жители села распределятся между регионами, типами
поселений и прочее, чтобы определить программу строительства
школ, объектов социально-культурного назначения, жилья. Президиум
АН СССР создал солидную комиссию из специалистов разных отраслей
-- экономистов, социологов, географов, демографов, врачей,
историков. К ее работе было привлечено не менее 60 человек.
Наиболее интересным применением системной методологии изучения
деревни стала социально-математическая модель советской деревни,
с помощью которой можно было получать комплексные прогнозы ее
состояния. В качестве входных показателей мы брали состояние
производственной сферы села, считая, что если будет расти
производительность сельскохозяйственного труда, то село будет
богатым, можно будет строить, развивать социальную
инфраструктуру, удерживать больше молодежи в селе. В конце концов
мы выделили три основных варианта развития села, я доложила о них
на заседании Президиума Академии наук. Сейчас было бы самое время
проверить точность наших прогнозов, если бы жизнь не пошла по
самому плохому варианту: производительность сельхозтруда в этот
период не росла, а падала непредусмотренно высокими темпами,
колхозы и совхозы почти распались, их доля в производстве
сельскохозяйственной продукции снизилась с 70-75% до 52%,
остальное дают личные подсобные хозяйства семей, базирующиеся на
тяжелом ручном труде. Это очевидный регресс.
Работа с моделью заставила нас серьезно заняться социальными
проблемами экономики. Хотелось разобраться, почему все-таки у нас
и "крокодил не ловится", и "не растет кокос"? Так возникла
тематика социологического изучения хозяйственного механизма
советского АПК.
В 1980 г. взявшиеся за эту тему сотрудники отдела выехали в
экспедицию на Алтай, где встречались и подробно беседовали с
партийными и советскими руководителями сельских районов о
достоинствах и недостатках действующего хозмеханизма. С той же
целью мы провели экспедицию в три республики Прибалтики, где
производительность труда в сельском хозяйстве была намного выше
среднесоюзной. Нам хотелось понять, почему в принципе тот же
самый хозяйственный механизм там работал. И везде получали
стереотипный ответ: у нас в Прибалтике люди не испорчены
семьюдесятью годами Советской власти, как в России. Они знают и
помнят, как надо работать.
Обобщив полученные в экспедициях данные, мы подготовили проект
изучения социального механизма развития экономики. Поскольку он в
ряде положений носил принципиально новый характер, мы разослали
его в десять академических институтов страны экономического,
социального и правового профиля, чтобы затем обсудить на
междисциплинарном семинаре. Он состоялся в апреле 1983 г. в
Новосибирске. К этому семинару я подготовила доклад "О
совершенствовании социалистических производственных отношений и
задачах экономической социологии", где содержалось утверждение о
том, что производственные отношения в СССР отстали от развития
производительных сил, и потому их надо менять.
Руководство Сибирского отделения попросило меня снять это
утверждение, на что я не пошла, поскольку по сути дела, это было
центральной идеей доклада. Меня предупреждали, что может быть
большой скандал, и он разразился... Правда, в конечном счете
новосибирская социологическая школа от этого скорее выиграла,
получив признание, может, большее, чем заслуживала. Что же
произошло?
Доклад, предназначенный для участников семинара, удалось
напечатать только с грифом "Для служебного пользования". Тем не
менее два экземпляра его "ушли" на Запад, были там напечатаны и
разошлись чуть ли не по всему миру, потому что для Запада этот
доклад оказался "первой ласточкой" критической социальной мысли,
вырвавшейся за пределы СССР. Он свидетельствовал о том, что СССР
не такая уж неприступная цитадель, в которой никогда ничто не
изменится, что внутри этой цитадели зреет идеологическая
"крамола".
Получив "благословение" семинара, мы начали реализовывать
исследовательский проект "Социальный механизм развития экономики"
с тем, чтобы социологическими методами "забраться" внутрь
экономических отношений, проанализировать их как субъективные,
осуществляемые людьми, носителями определенной культуры. За
последующие несколько лет в этом направлении было сделано много,
но в 1988-1989 гг. оба руководителя проекта (Р.В.Рывкина и я)
переехали в Москву и целостная разработка этой темы не
состоялась. В частности, наша с Р.Рывкиной книга "Социология
экономической жизни", вышедшая в 1991 г., содержит лишь половину
целостного творческого замысла.
-- А как бы вы оценили современную общественную ситуацию в
России?
-- Ситуация сложная, в двух словах ее не оценишь. С момента
провозглашения перестройки прошло уже 13 лет, да и радикальная
либерализация экономики продолжается более 6 лет. В общем, это
достаточный срок для подведения некоторых итогов преобразований.
Главными сдвигами в политической сфере стали: ликвидация
монопольной власти КПСС, создание органов власти президентской
республики, начало разделения властей и активное освоение азов
плюралистической демократии -- многопартийности, свободных
выборов, гласности, свободы печати, опросов общественного мнения,
референдумов и т. д.
Но пока демократизируется скорее форма, чем содержание
политических институтов. Бюрократическая машина, созданная КПСС и
служившая ее интересам, еще больше укреплена и расширена.
Исполнительная власть решительно доминирует и над
представительной, и над судебной. Уровень самоорганизации
населения очень низок, интересы массовых групп и слоев слабо
осознаны. Формирование структур гражданского общества
наталкивается на сопротивление бюрократии и на политическую
пассивность граждан. Новые партии не имеют прочной социальной
опоры и не пользуются авторитетом. Свобода слова и печати все
сильней ограничивается экономической зависимостью СМИ от крупного
капитала.
В правовой сфере наведен некоторый порядок: принята новая
Конституция, несколько новых кодексов, сотни законов, многие
тысячи подзаконных актов. Расширены политические права и свободы
людей, граждан перестали преследовать за взгляды и убеждения.
Жизнь в России во многих отношениях стала свободней, чем прежде.
Вместе с тем в общественной практике царит правовая неразбериха.
Действующие нормы часто противоречат друг другу, важные области
общественных отношений выпадают из правового регулирования.
Страну буквально захлестнул вал преступности, с которым
правосудие не справляется. Всеобщее распространение получила
коррупция, которая часто перерастает в прямое сращивание власти с
криминальными структурами.
Преобразование экономических отношений выразилось прежде всего в
приватизации средств производства и развитии частного
предпринимательства. Место централизованного планирования
экономики заняли рыночные механизмы, косвенно регулируемые
государством. Резко сузилась сфера государственного регулирования
и выравнивания доходов, обеспечения занятости населения.
Постепенно формируется рынок труда, что должно способствовать
мотивации к повышению образования и квалификации.
Однако в целом экономические реформы в России трудно назвать
успешными. Предполагалось, что приватизация производства даст
мощный импульс его росту, но этого не случилось и вряд ли скоро
случится. На деле произошла практически безвозмездная передача
громадных государственных ресурсов в собственность бывшей
номенклатуры и верхнего звена бюрократии, т.е. групп, не
мотивированных к предпринимательской деятельности и не имеющих
нужного опыта. В результате большая часть этой собственности не
приносит обществу никакого дохода, а масштабы спада производства
по сравнению с 1991 г. оцениваются разными авторами от 30% до 55%
ВНП.
Не получил существенного развития и механизм конкуренции, так как
большинство региональных и национальных рынков, не успев
возникнуть и окрепнуть, были захвачены и разделены между
гигантскими монополиями и организованными преступными
сообществами.
Большая часть рынков труда носит локальный характер --
общенациональный же рынок рабочей силы, способствующий ее
переливу на те участки, где она нужнее, еще не сложился.
Территориальная мобильность работников тоже ограничена из-за
слабого развития рынка жилья и чрезмерной дороговизны
транспортных услуг. Все это ведет к росту безработицы, придавая
ей застойный характер.
В целом институциональные реформы носят, на мой взгляд,
половинчатый характер. Бесспорно, в обществе произошли громадные
изменения. Но социальные и культурные итоги реформ оказались не
только иными, но и во многом противоположными тому, к чему
стремилось и чего ожидало общество.
Преобразования "разворошили" наше общество и усилили процессы
социальной дифференциации. Некоторая часть граждан смогла заметно
повысить свой материальный статус, у большинства же он резко
снизился.
Главным социальным итогом реформ стало резкое углубление разрыва
в положении "верхов" и "низов" общества. Собственность и доходы
правящих групп не просто выросли, а приобрели новое качество: на
фоне сокращения реальных доходов большинства россиян в 1,3-1,5
раза, в стране появились долларовые миллиардеры. А приблизительно
треть семей оказались за чертой бедности. Доходы 10% самых
богатых россиян в 20-25 раз превышают доходы 10% наиболее
бедных.
Распределение доходов в современной России не обеспечивает
поощрения эффективной деятельности, не связано с ее
общественнополезными результатами. Согласно опросам общественного
мнения, экономический успех определяется в нашем обществе, в
первую очередь, наличием нужных социальных связей, занятостью в
органах управления, банках и монополистических корпорациях,
возможностью перекачивать в свою пользу государственные ресурсы,
неразборчивостью в способах действия, участием в рискованных
полукриминальных махинациях. Уровень и характер образования,
квалификация, профессионализм, личные способности и таланты, не
говоря уже о трудолюбии, играют много меньшую роль.
-- А что вы можете сказать о "вертикальной структуре" российского
общества?
-- Верхний слой нашего общества составляют политики, верхушка
бюрократии и собственники крупного капитала. Они сосредоточивают
в своих руках всю власть и 75-80% собственности. Преобладают
выходцы из первого и второго эшелонов центральной и региональной
номенклатуры, а также из теневой экономики. Ценности и мотивации
правящей элиты и верхнего слоя пока носят узко эгоистический
характер -- это власть, деньги, высокий социальный статус. Важные
характеристики этих слоев: сравнительно узкий социальный
кругозор, политический эгоизм, временщичество, равнодушие к
нуждам России и россиян. Высока криминализация, тенденция к
обособлению от общества, замыканию в своем составе и на своих
интересах. Соответственно низок модернизационный потенциал.
Что касается российского среднего слоя, то сегодня он находится в
сравнительно ранней стадии формирования. Пока это скорее
стремящаяся к обособлению верхушка базового слоя, чем зрелый и
целостный элемент социальной структуры. Скорее статистическая
совокупность, чем действительная социальная общность: высокое
благосостояние здесь может сочетаться с низкой культурой,
владение крупной собственностью -- с непрофессионализмом, а
высокое образование -- с низкими доходами. Но этот слой отличается
наивысшим модернизационным потенциалом, активным участием в
реформах, успешной адаптацией к их результатам. При благоприятных
условиях он может стать главной движущей силой и социальной
опорой модернизационных реформ, но пока что практически
заблокирован.
Базовый слой, к которому относятся около 2/3 россиян, озабочен
прежде всего адаптацией к новым условиям ради выживания. Его
трудовой и деловой потенциал меньше, чем у среднего слоя,
демографический состав менее благоприятен. Именно здесь мы
находим главных жертв безработицы, бедности, нищеты, задержек
зарплаты, свертывания социальной инфраструктуры. Широко
распространены множественная (двойная, тройная) занятость,
большие личные подсобные хозяйства, самообеспечение бытовыми
услугами и т.д. Модернизационный потенциал базового слоя
общества в современных условиях невысок.
Все это говорит о том, что проведенные реформы пока не
содействовали заметной модернизации российского общества. Их
главными результатами стали, с одной стороны, укрепление личного
положения новой элиты и госбюрократии, а с другой -- кризис
экономики и социальная дестабилизация общества, брошенного своими
лидерами "на полпути через пропасть". В кризисном состоянии
находятся все социальные отрасли экономики -- образование,
здравоохранение, наука, культура.
Я согласна с теми учеными, которые настаивают на существенной
коррекции реформ, которая обеспечила бы их позитивное завершение.
Но реальный модернизационный потенциал российского общества
невелик, люди устали и разочарованы. В этих условиях ожидать
нового витка успешных либерально-демократических реформ можно
лишь по прошествии определенного времени. Пока же наиболее
вероятна стихийная эволюция общества, направления которой будут
определяться противоборством различных социально-политических
сил.
(Из журнала "ЭКО" N 6, 1998 год, с сокращениями).
стр.
|
