СЕВЕР: БЛЕСК И НИЩЕТА
Прошедшей осенью на территории Ямало-Ненецкого автономного округа
работала комплексная экспедиция с участием научных сотрудников
Института экономики СО РАН. Цель экспедиции — разработка стратегии
развития автономного округа до 2030 года в соответствии с
энергетической стратегией развития России. Наш корреспондент
Валентина САДЫКОВА попросила поделиться впечатлениями о поездке
доктора экономических наук Светлану СОБОЛЕВУ.
— Светлана Владимировна, таких экспедиций по Северу, с участием
научных сотрудников, не было уже много лет. Что изменилось на
Севере, на ваш взгляд, за годы перестройки?
— Поездка была очень интересной. Мы получили сильные впечатления
от того, насколько изменился облик северных городов, связанных с
разведкой и добычей газа. В 60-х годах люди селились в этих
местах как бы временно, города были маленькие, серенькие, с
бедной инфраструктурой, не приспособленные к нормальной жизни. В
настоящее время идет бурное развитие предприятий, добывающих газ,
растет благосостояние населения, у которого самые высокие
заработки в России (средняя зарплата 18–20 тысяч в месяц),
предприятия отчисляют большие суммы в бюджет городов на
комплексное развитие, на образование. Большое внимание
оказывается дополнительному детскому образованию, открыты
музыкальные школы, хореографические училища, спортивные школы.
Например, в Новом Уренгое построен спортивный комплекс, подобного
которому, пожалуй, нет даже в Москве. Все эти услуги бесплатные.
То есть людям, работающим в экстремальных природных условиях,
стараются создать жизнь, хоть как-то приближенную к нормальной.
Неработающих людей там практически нет. Ведется активная политика
переселения пенсионеров на юг Западной Сибири, в Тюменскую
область, в Европейскую часть, им помогают в приобретении квартир,
в переезде. Но у людей, переехавших в другой регион, пропадают
северные надбавки. На государственном уровне проблема
урегулированности пенсионного обеспечения не решена. И пенсионеры
стали возвращаться, пошел поток обратной миграции. Некоторые
территории, чтобы приостановить возвращение пенсионеров, идут на
то, что выплачивают еще одну пенсию тем, кто поселяется стабильно
на Большой земле.
В последние годы на севере появилась проблема, связанная с
миграцией иностранных рабочих. Приезжают не только жители стран
СНГ, но и китайцы, корейцы, вьетнамцы. Они незаконно проникают на
территорию Сибири, в результате возникают какие-то теневые
отрасли экономики, неподконтрольные государству структуры, идет
вывоз капитала за рубеж. Никаких исследований этой проблемы пока
не ведется, нет государственного заказа. Мы надеемся, что
конференция, посвященная миграции населения, которая пройдет в
феврале, даст толчок для исследований в этой области.
Проблема, действительно, очень сложная, потому что идет тихая
экспансия территории России: иностранные рабочие вживаются,
заключают браки (за последние годы количество смешанных браков
увеличилось раз в десять, в частности, русско-китайских в
Новосибирске), вероятнее всего, они фиктивные и заключаются для
того, чтобы как-то узаконить свое пребывание на этой территории,
создать собственный бизнес. Люди эти очень активные, энергичные,
конкурентоспособные на российском рынке труда, на работу их берут
с большим удовольствием, чем местное население — они
дисциплинированны, аккуратны, трудолюбивы. И таким образом
потихоньку они выдавливают из ниши занятости местное население.
Все эти проблемы переносятся и на Север.
Если раньше Север был труднодоступной зоной для новых людей, в
настоящее время этой проблемы нет, а вместе с мигрантами сюда
переселяются все пороки современного общества — наркомания,
СПИД, криминализация. Для Севера это новые проблемы.
— Но там ведь все население пришлое, аборигены, наверное, не
работают в газодобывающей промышленности?
— Если иметь в виду, что основное население в эти места приехало
в 60-х годах, это уже старожилы. Их дети достигли
работоспособного возраста, им требуются рабочие места, а они там
ограничены. В газодобывающей промышленности используется вахтовый
метод, и на работу, в основном, берут людей с тех территорий, с
которыми сложились отношения еще до перестройки — с Украины и
Белоруссии. А местное население остается незанятым.
— А местная молодежь, даже получив образование, хотела бы
остаться работать в газодобывающей промышленности?
— Как я понимаю, они туда не допускаются. Там работают люди с
большим производственным опытом, и молодежь там
неконкурентоспособна. Уровень образованности на Севере достаточно
высок, в конце 80-х годов там создавалось много филиалов ведущих
вузов. Теперь местное руководство понимает, что филиалы все-таки
не дают полноценного образования, и они стали отказываться от
такой формы образования. Имея достаточные средства в бюджете, они
не жалеют их на образование, полностью оплачивая учебу своим
студентам и даже поездки на каникулы. Хорошее образование
всячески поощряется, оно дает шанс неплохо устроиться на Большой
земле.
— Вы были только в поселениях, связанных в газодобычей?
— Мы добрались до самой Карской губы, были в тринадцати
населенных пунктах от Ноябрьска до северного поселения —
Яр-Сале. С вертолета Ямал потрясающе красив — зеленые островки и
синяя вода... Но чем севернее поднимались мы, тем более
удручающее впечатление производили на нас местные поселения. То,
что было построено еще в советское время, разрушается, ничего не
ремонтируется, зрелище просто страшное.
— Сейчас же существует множество международных фондов по
оказанию помощи малым народам — этой помощи недостаточно, или
она до них просто не доходит?
— Я думаю, помощь оказывается, но экономика там совершенно не
развита. Основные занятия — оленеводство, рыболовство, охота. И
хотя живут аборигены буквально на несметных богатствах, пребывают
в нищете — долгое время они были против разработки недр, потому
что боялись, что их сселят с территорий, которые их традиционно
кормят. А поскольку базы для формирования бюджета нет, то и
развития нет. Законодательства, которое обеспечивало бы права
коренного населения, до сих пор нет. Оно все еще разрабатывается,
хотя вроде бы проходит последние инстанции в Думе. Теперь местное
население стало понимать, что компании, которые приходят на эти
территории, приносят благополучное существование, и они согласны
отдать землю — пусть хоть кто приходит, хоть американцы, хоть
японцы, только создадут им нормальные условия для жизни.
Конечно, у них совершенно потребительский настрой, они привыкли к
тому, что государство их опекает, обленились, погрязли в
непомерном пьянстве, по рассказам службы социальной защиты, стоит
им выдать деньги, как они сразу закупают спиртное, продают все, в
том числе и детские вещи. Местные власти вынуждены забирать у них
детей, чтобы они не умерли с голоду.
Та форма взаимодействия с коренным населением, которая
существовала раньше, не отвечает современным условиям. Дети,
которые выросли в интернатах в тепличных условиях, став
взрослыми, не адаптируются к реальности и спиваются.
Сейчас местное руководство пытается переломить ситуацию,
действуют программы возрождения национальных ремесел, стараются
не отрывать детей от семьи. Дети, которые остаются в семьях,
вырастают прекрасными охотниками. Мы видели мальчика, которого
бабушка спрятала, не отдала в интернат — в 12 лет он уже кормит
семью, охотится, он уже мужчина.
Среди местного населения очень большой процент смертности,
несчастных случаев, травматизма, отравлений, связанных с
пьянством. Если раньше смертность от алкоголизма была на пятом
месте в России, сейчас она на втором месте, а на севере — на
первом. Особенно губительно пьянство для женщин, которые очень
быстро деградируют.
В зоне вечной мерзлоты все строения на сваях, везде деревянные
помосты, и для людей, и для машин. Чуть потревожишь мерзлоту —
все превращается в болото. В населенных пунктах совершенно не
обустроен быт. Много больных людей. Бич местного населения —
туберкулез. Но даже в тубдиспансерах, в родильных домах нет
теплых туалетов — все удобства на улице.
Продолжительность жизни — это важный индикатор
социально-экономического развития территории. Для того, чтобы
сравнить страны по уровню благосостояния, достаточно посмотреть
на такие показатели, как младенческая смертность и
продолжительность жизни населения. Но Россия никогда не
укладывается в общепринятые рамки. По продолжительности жизни у
нас на первых местах оказались север Кавказа — Чечня, Ингушетия,
Дагестан и... Якутия.
Все сибирские территории имеют здесь самые низкие показатели,
кроме Тюменской области (она идет после Москвы). Хотя на самом
деле с состоянием здоровья здесь большие проблемы. Мне
представляется, хорошие показатели здесь потому, что пришлое
население, когда у него ухудшается здоровье, уезжает с Севера, то
есть теряют здоровье там, а ухудшают показатели на Большой земле.
Больному на Севере жить невозможно, а здоровому — трудно. Хотя
некоторые говорят, что живут там 30–40 лет и не чувствуют, что
им плохо. Видимо, действует естественный отбор, и на севере
остаются самые сильные. Зимой там не просто холодно — минус 50
градусов с обмораживающим ветром, да еще при кислородном
голодании.
...Зеленые островки и синяя вода, видимые с вертолета, внизу
часто оказываются грязным болотом. И создается впечатление, что
коренное население Ямала увязло в болоте и без помощи государства
и международных фондов им оттуда не выбраться.
И первые положительные сдвиги видны уже в том, что началась
разработка стратегии развития Ямало-Ненецкого автономного округа,
намечены направления, по которым будут готовиться программы
развития. Радует, что появились негосударственные заказчики —
газодобывающая отрасль настолько встала на ноги, что дает науке
заказы на разработку стратегии развития для населения своих
районов.
стр.
|
