РЯДОМ С ЛИДЕРОМ
М.Высоцкий,
ученый секретарь Президиума СО АН СССР
по
биологическим наукам, 1969-1985 гг.
Мне посчастливилось тесно общаться с Дмитрием Константиновичем
Беляевым, или как все его называли Д.К., на протяжении более
семнадцати лет. Иногда, особенно в тот период, когда Д.К. был
заместителем председателя Сибирского отделения АН СССР, такие
встречи случались практически ежедневно. Встречи были и
официальные, когда присутствовало много разных начальников, и
деловые, когда решались оперативные вопросы жизни биологических
институтов, и неофициальные, например, в "палатке", на
праздновании Дня Победы или в баньке на берегу Бердского залива.
И надо сказать, что независимо от состава участников, личность
Д.К. всегда привлекала к себе внимание, чувствовалось, что по
натуре это лидер и общение с ним оставляло сильное впечатление. В
этих коротких заметках я не буду касаться научной стороны
деятельности Д.К. (это лучше сделают его ученики), а остановлюсь
на тех моментах, которые мне ближе по нашей совместной работе.
Первые наши встречи состоялись в конце шестидесятых годов. Д.К.
был членом Президиума СО АН и курировал вопросы биологии, а меня,
молодого тогда еще человека, повели к нему для представления
перед назначением на должность заместителя ученого секретаря
Президиума по биологическим наукам. Строгий, я бы даже сказал при
первом впечатлении, суровый вид Д.К. вызывал невольную робость,
но разговаривал он вполне доброжелательно, а я держался, как мне
тогда казалось, достаточно независимо, и Д.К. дал "добро".
Шестидесятые годы — золотое время для Академгородка. Еще не
закончилась эпоха романтизма первых поселенцев — молодежи,
приехавшей в основном из столичных городов, активно работала
большая группа изгнанников "лженауки генетики" во главе с
В.Енкеным, А.Лутковым, Ю.Керкисом, В.Хвостовой. Отношения между
людьми были простыми и доброжелательными. Бороться генетикам
приходилось только с "передовой мичуринской биологией". Активно
организовывались в то время новые институты биологического
профиля. Председатель СО РАН СССР академик М.А.Лаврентьев ("Дед")
считал, что первый этап создания институтов в Новосибирске
закончен и надо двигать науку "на периферию".
Для биологии это означало организацию Института биологии моря во
Владивостоке, Института биологических проблем Севера в Магадане
(эти институты входили в состав Дальневосточного филиала СО АН
СССР, позднее ставший Дальневосточным научным центром АН СССР).
При создании новых институтов "Дед" строго исповедовал принцип —
организовывать новое дело под лидеров, поэтому на должность
директоров-организаторов приглашались, как правило, крупные
специалисты из Москвы или Ленинграда. Так, на должность директора
Института биологии моря был приглашен крупный гидробиолог из
Ленинграда А.Жирмунский, на должность директора Института
биологических проблем Севера — ученик академика К.Скрябина
крупный гельминтолог В.Контримавичус.
Директор-организатор представлял научные направления и структуру
своего Института в Объединенный ученый совет по биологии и после
его одобрения — в Президиум СО АН СССР. Председателем
Объединенного совета был тогда крупный ученый-лесовод академик
Анатолий Борисович Жуков, находившийся в Красноярске, а Д.К. был
его заместителем, поэтому все оперативные вопросы по биологии с
согласия Анатолия Борисовича, решал Д.К. При любом докладе
документа для подписи у "Деда" следовал вопрос: "С Дмитрием
Константиновичем согласовано?" и получая неизменно утвердительный
ответ, — подписывал, как он называл "писдокумент", не проверяя,
и уж тем более ничего не исправляя. "Дед" всегда работал на
доверии к тем, кто его окружает, но не дай Бог, как-то словчить и
пытаться обмануть его. Рука у него была тяжелая, и изгонялись
такие люди безжалостно, причем не только аппаратчики, но и
крупные ученые... Правда, у нас таких проколов не было.
Координирующим развитие биологии органом был Объединенный ученый
совет. Его председателем вначале был академик А.Жуков, а после
его отъезда в 1975 г. в Москву, председателем стал академик
Д.Беляев. В первые годы совет, кроме рассмотрения принципиальных
вопросов развития биологии, принимал к защите докторские и
кандидатские диссертации и собирался 3-4 раза в год.
Впоследствии функции аттестации кадров были переданы в
соответствующие институты, и совет стал собираться дважды в
год — одна зимняя отчетная сессия и одна летняя выездная сессия для
ознакомления с работой наших институтов в филиалах. Особенно
запомнилась первая сессия, в которой мне довелось участвовать в
начале семидесятых годов в Лимнологическом институте на Байкале.
В то время шла ожесточенная борьба между целлюлозно-бумажной
промышленностью и наукой вокруг создания на Байкале крупного
комбината по выработке целлюлозы. Промышленников поддерживал
Иркутский обком партии, поэтому директору Лимнологического
института Г.Галазию противостоять нажиму было крайне трудно.
Ставился даже вопрос о замене Г.Галазия на более сговорчивого
директора. Сибирское отделение тогда стояло насмерть в защите
Григория Ивановича, в дело была пущена "тяжелая артиллерия" в
лице академиков М.Лаврентьева и А.Трофимука, и Галазия удалось
отстоять.
Для проведения нашей сессии Г.Галазий выделил теплоход
"Верещагин", чтобы члены Совета сами увидели и почувствовали, что
такое Байкал. Днем в кают-компании проводились заседания Совета,
в перерывах любовались красотой и мощью Байкала.
Дмитрий Константинович всегда внимательно следил за развитием
биологических институтов на периферии, опекал наших директоров,
при необходимости защищал от местных чиновников. Все они были ему
одинаково дороги, но с особой теплотой, я бы сказал, с нежностью,
он относился к директору Института биологии Якутского филиала
Игорю Петровичу Щербакову. Это был человек необычайно скромный,
даже застенчивый, всю свою жизнь посвятивший изучению лесов
Якутии, как говорил Д.К., пешком обошедший всю Якутию. Из-за
своей беспартийности, Игорь Петрович часто подвергался
воспитательным мерам со стороны республиканских партийных
начальников. Д.К., кстати, сам беспартийный, смело бросался на
защиту Игоря Петровича, доказывая, что пути развития биологии
все-таки виднее специалистам, а не чиновникам из обкома партии.
Д.К. любил Якутию, ее гостеприимных и трудолюбивых людей, часто
бывал там. Свою последнюю поездку в Якутию Д.К. совершил будучи
уже тяжело больным в сопровождении врача. Это было выездное
заседание Объединенного совета, организованное на теплоходе по
маршруту от Якутска до Тикси.
Вспоминается, как Д.К. вечерами подолгу стоял на палубе, любуясь
неброской, но такой щемяще-трогательной природой Якутии, как бы
прощаясь с ней...
Будучи широко образованным биологом, Д.К. с тревогой отмечал, как
в результате бездушной деятельности человека с лица Земли
ежегодно исчезает большое количество видов животных. В частности,
его беспокоила потеря аборигенных видов сельскохозяйственных
животных, хорошо приспособленных к местным условиям. Тогда у Д.К.
возникла идея организовать заповедник-резервацию, где можно было
бы собрать и сохранить ценный генофонд животных. Идею поддержал
тогдашний председатель СО АН академик Г.Марчук. Местом был выбран
Чергинский совхоз в Горном Алтае. И началось хождение по
кабинетам московских чиновников. На словах все были "за", но
поставить свои визы на проекте решения Правительства не
торопились. Помню, в одной из поездок в Москву Д.К. ходил "по
верхам", а меня направил по кабинетам Госплана РСФСР. После двух
дней бесплодных обиваний порогов, обозленный, вечером на вопрос
Д.К. "Как дела?", я ответил: "Несерьезная это контора, Дмитрий
Константинович, ничего нам там не дадут". "Что так?" — удивился
Д.К. "Бумага в туалетах есть только на том этаже, где сидят
начальники, на других нет", — ответил я. Д.К. весело рассмеялся,
но никак не комментировал.
В итоге так и получилось — республиканский Госплан ничего не
решил, и только встреча Д.К. с председателем союзного Госплана
Байбаковым, человеком по-настоящему государственным, продвинула
дело. Постановление Правительства РСФСР было принято, началась
практическая работа.
О Черге много писали, в том числе и в газете "Наука в Сибири".
Хочу только сказать, что Черга была одним из главных дел
последних лет жизни Д.К., он потратил на нее много сил, времени и
здоровья. К сожалению, нынешняя эпоха "растащиловки" не обошла и
Чергу. Горный Алтай стал самостоятельной республикой... Скоро,
наверное, зажарят шашлык из последнего зубра...
Прошло почти два десятка лет, как не стало Д.К. Мы живем в другой
стране, с изменившимся народом, правда теперь это называется
"менталитет". Хорошо это или плохо? Говоря банально, история не
терпит сослагательного наклонения: что было бы, если бы... Что
остается? Как любил повторять Д.К.: "Самая правильная позиция,
это позиция принципиальная". Это основной урок, который я усвоил
за много лет общения с Дмитрием Константиновичем. Это останется
навсегда.
стр.
|
