ПО БУДДИЙСКИМ ХРАМАМ КИТАЯ
Туристические заметки с археологическим уклоном.
С.Комиссаров
кандидат исторических наук
Многовековой путь буддизма в Китае отражен в многочисленных
культовых сооружениях. Среди них есть и чисто исторические
памятники — такие, например, как пещерный храм Лунмэнь
(Драконовые ворота), где на протяжении десятков лет ведут работу
и археологи, и искусствоведы. В его многочисленных гротах и нишах
выявлено более 97 тысяч пластических изображений будд и бодисатв.
Самое большое из них достигает в высоту 17,14 м, самое
маленькое — только 2 см. Они создавались на протяжении четырех столетий,
более всего — в средние века, при династии Тан. Большинство
скульптур и барельефов выполнено с незаурядным мастерством, но их
совершенство, похоже, не было самоцелью. Судя по собственному
впечатлению, монотонное однообразие прекрасных статуй должно было
успокаивать человека, помогать ему отрешиться (хотя бы на время)
от суетности окружающего мира, войти в состояние медитации.
В Китае сохранилось также немало действующих буддийских храмов и
монастырей, сохранивших средневековую архитектуру и интерьер.
Практически все они открыты для посетителей. В этом проявляется
одна из важнейших характеристик буддизма как открытой религии.
Мне даже удалось побывать в женском монастыре Лушаньсы в Чанша
(увы, никаких пикантных подробностей!). Путеводитель называет его
древнейшим памятником буддизма в стране. Однако более солидные
источники указывают, что самым первым был все-таки храм Белой
Лошади (не путать с известной маркой "White Horse") в древней
столице Китая городе Лояне, получивший свое название по двум
небольшим скульптурам у входа. Согласно легенде, восточноханьский
император Мин-ди увидел как-то во сне золотого человека огромного
роста, которого окружало ослепительное белое сияние. Один из
сановников предположил, что императору приснилось божество
жителей Запада — Будда. Немедленно была снаряжена
представительная экспедиция, которая в стране "больших юэчжей",
располагавшейся на юге Средней Азии, встретила знаменитых
индийских проповедников Кашьяпу Матанга и Дхармаратну. Они
вернулись в Китай, погрузив на белых лошадок (по-китайски
называемых "байма") книги буддистского канона и статую Будды. В
ознаменование великого события император приказал в 63 г. н. э.
воздвигнуть храм Байма. Именно здесь индийские монахи переводили
буддийские канонические сочинения, здесь они и похоронены. Однако
памятники у ворот поставлены не им, а их лошадям. Они взяли на
себя часть охранительных функций у львов, многочисленные
скульптуры которых символизируют торжество буддизма. Согласно
другой легенде, белая лошадка, явившись во сне очередному
завоевателю, не позволила ему разрушать буддийские храмы.
Очевидно, именно поэтому буддийская архитектура удивительно
хорошо сохранилась по всему Китаю.
 |
|
У каждого из храмовых комплексов есть свои особенности. Чаньский
храм Гуйюань в г. Ухане, не связанный со столь древними
легендами, был построен в XVII веке. Однако и он знаменит своим
"залом архатов". Мемориальная надпись утверждает, что в зале
расположено ровно 500 статуй буддистских святых из позолоченного
дерева. Многие посетители не могут избежать искушения лично
пересчитать архатов: так и кружат вдоль витрин, загибая пальцы.
Буддизм очень глубоко и органично проник в культуру китайского
народа. На протяжении более чем 2000-летнего развития на
территории Китая он не раз становился — в отдельные периоды или
для отдельных регионов — государственной религией, вытесняя
другие верования. Особенно это влияние захватило монгольские,
тибетские и даже некоторые тюркские народы. В качестве яркой
иллюстрации можно указать на устремленную ввысь красивейшую
пагоду, расчищенную при раскопках Чжунцзина — Средней столицы
киданьского государства Ляо. Ее возвели в X веке поблизости от
современного городка Нинчэн во Внутренней Монголии. Несмотря на
тысячелетний возраст, пагода прекрасно сохранилась, поэтому без
труда можно разглядеть очень четкие изображения свастик по фризу.
Необходимо пояснить, что сам этот знак, который нагло пытались
"приватизировать" немецкие (и иные) фашисты, относится к числу
древнейших солярных образов. В буддизме он стал символизировать
сансару, бесконечную череду перерождений, и его частые
изображения напоминали смертным о бренности бытия. В качестве
особого иероглифа свастика с чтением "вань" даже вошла в
китайские словари и вплоть до сего дня употребляется для
обозначения буддийских памятников на географических картах.
 |
|
От общения с историей, а то и с Вечностью, посетителей отвлекают
такие назойливые приметы современности, как излишнее, совсем не
божественное (ведь Будда заповедовал безразличие к мирским
благам) увлечение коммерцией. Во всех храмах и монастырях бойко
торгуют буддийской атрибутикой, красочными открытками и
альбомами. Очевидно, видовые изображения храмов стали выгодным и
весьма дорогим товаром. Для посетителей же фотографирование
практически повсеместно запрещено.
Действие этой монополии мне пришлось испытать на себе при
обследовании большого ламаистского комплекса Юнхэгун в Пекине,
построенного при династии Цин (в XVIII веке). Развешанные там
таблички строго-настрого запрещали фотографировать изображения
Будды. Поэтому я направил камеру в другую сторону, чтобы
запечатлеть группу японских паломников. Дважды сверкнула вспышка
моей "Коники" — и почти в тот же миг крепкая рука молодого
послушника опустилась на мое плечо. "Он сфотографировал
Будду!" — кричал парень, пытаясь вырвать фотоаппарат. При этом лицо его
отнюдь не выражало буддийского смирения. Не без труда мне удалось
таки отстоять камеру (хорошо, наверное, что это случилось не в
Шаолине, прославленном своими мордобойными традициями). Прибывший
на место происшествия служитель рангом повыше отпустил меня с
миром, объяснив, что не разрешается фотографировать не только
статуи, но и все, что происходит внутри храмов.
Однако и после этого происшествия я умудрился вызвать новый
переполох, правда, не столь шумный, попытавшись сфотографировать
одного из монахов. Он поспешно отвернулся, а потом долго и
недоверчиво выспрашивал, успел ли я сделать снимок. Тут я
вспомнил, что точно также вели себя бритоголовые монашки в
Лушаньсы. И это притом, что большинство китайцев отличается
просто патологической страстью к фотографированию! Так, может
быть, не только и не столько корыстью объясняется нелюбовь
буддийских священнослужителей к чужим фотокамерам? Возможно, она
восходит к древним представлениям о том, что так или иначе
воспроизводя объект, мы невольно похищаем частичку его внутренней
сущности, его жизни?
Почти в каждом буддийском храме рядом с алтарем находится ящик
для сбора пожертвований. Бросив туда несколько купюр или монет,
каждый желающий получает право возжечь ароматную сандаловую
свечу. При этом сидящий рядом монах ударяет короткой палкой в
бронзовый котел, возвещая небесам о новом праведном деянии.
Немало таких благовоний воскурил и я в своих странствиях по
буддийским святилищам как на Севере, так и на Юге. Но больше
всего — буквально пучками — курительных свечей было принесено в
жертву на алтарях храма Юньцзюйсы близ Пекина.
Этот храм славен двумя драгоценностями. Во-первых, в нем
находятся каменные стеллы с вырезанными иероглифами сутр — всего
14.278 плит, на которых уместилось содержание более чем 3.500
свитков. Столь гигантский и кропотливый труд осуществлен
благочестивыми монахами, в основном, суйского и танского времени.
В свое время они оказались под руинами храма, разрушенного
японцами в годы Второй мировой войны. В 1957 г. их вновь
раскопали археологи. Однако стремительный экономический подъем
последних десятилетий, помимо безусловного роста благосостояния,
вызвал столь большое ухудшение природной среды, что вековые камни
стали разрушаться. Причем происходит это в Фаншане — довольно
зеленом (по китайским меркам) пригороде столицы. Поэтому в 9
часов 9 минут 9.09.1999 года ("девятка" — одно из священных
чисел в буддизме) археологи выполнили работу, прямо
противоположную их обычной деятельности: поместили большую часть
плит обратно под землю. Ныне каменный канон хранится в герметично
закрытых подвалах, которые заполнены нитрогеном. Таким образом,
сутры будут сохранены для грядущих поколений. Что же до нынешнего
поколения, то оно продолжает дышать воздухом, который разъедает
даже камни, и верить в милосердие Будды.
Во-вторых, Юньцзюйсы относится к числу очень немногих храмов в
мире (до недавнего времени был единственным в Китае), в которых
хранятся мощи основателя учения Гаутамы Шакьямуни, частички его
ногтей. Поклониться реликвиям приезжают люди из многих стран и
регионов — прежде всего, из Японии, Гонконга, стран
Юго-Восточной Азии. Только в 1987 г., в ходе раскопок в храме
Фамэньсы (провинция Шэньси) были обретены новые священные
останки — Перст Будды, что было воспринято народом как великое благое
знамение для страны. Мощи Благословенного, признанные
религиозными авторитетами, последовательно выставлялись на
обозрение во многих буддийских храмах на материке и на Тайване,
привлекая миллионы верующих.
Среди тех, кто преклоняет колена пред алтарем, — довольно много
молодых людей. Специалисты-религиоведы, с которыми мне довелось
беседовать, подтвердили, что за последние годы интерес молодежи к
религии, в том числе к буддизму, заметно усилился.
Государственные и общественные организации этому не препятствуют,
кроме тех случаев, когда религию пытаются сделать средством
политической оппозиции, как, например, в Тибете. Но и там
культовые центры сейчас широко открыты для верующих и
посетителей. Вновь блистает золотой крышей недавно
отреставрированная резиденция святейшего Далай-ламы —
дворец-храм Потала в Лхасе (жаль только, что ее хозяин пребывает
в эмиграции). Ведутся интенсивные археологические раскопки
пещерных монастырей в Западном и Южном Тибете. После тщательного
изучения, они, как правило, музеефицируются и открываются для
посещений, привлекая в страну новые толпы паломников и туристов.
В результате процветают и религия, и бизнес.
Фото автора
стр. 12
|
