МОЙ УЧИТЕЛЬ —
БОРИС ВЛАДИМИРОВИЧ ПТИЦЫН
18 января 2003 г. исполняется 100 лет со дня рождения одного из
основателей нашего Института (тогда еще Института неорганической
химии СО АН СССР), члена-корреспондента АН СССР, Бориса
Владимировича Птицына — ведущего специалиста страны в области
химии комплексных соединений и потенциометрии, ученика академика
А.Гринберга.
Б.Пещевицкий, профессор
Еще в студенческие годы мне посчастливилось прослушать
специальный курс потенциометрии, блестяще читаемый Б.Птицыным в
Ленинградском технологическом институте им. Ленсовета, и пройти
организованную им лабораторную практику по данному разделу
химической науки.
В отутюженном костюме капитана первого ранга, с кортиком, (он
имел кафедру в Военно-Морской Медицинской Академии) всегда
подчеркнуто внимательный и исключительно любезный, он буквально
завораживал нас, студентов, своей интеллигентностью и
интеллектуальностью. Хотя между собой мы именовали, в шутку, его
курс "птицеметрией".
Позднее, уже после аспирантуры, я, работая под его руководством
по НИСу, ставил студенческую задачу по, так называемому,
"дифференциальному" окислительно-восстановительному титрованию с
помощью вольфрамового электрода.
В 1958 г. Б.Птицын возглавил группу ленинградских химиков,
переходящих работать в ИНХ СО АН СССР. Этот дружный "кружок"
сотрудников территориально размещался при Пищевом институте,
вплоть до переезда в г. Новосибирск в 59-60 гг.
В 1959 г. Борис Владимирович переезжает в Новосибирский
Академгородок. В 1960 г. он избирается членом-корреспондентом
Академии наук по Сибирскому отделению и становится заместителем
директора Института, заведующим отделом и лабораторией. Много сил
в эти годы Б.Птицын отдает становлению института, организации и
проведению собственных исследований по
окислительно-восстановительным свойствам комплексных соединений.
С осени этого же года он становится профессором вновь
открывающегося Новосибирского университета, где читает курс общей
химии для студентов первого курса. Мне хочется особо остановиться
на этом курсе Бориса Владимировича.
Сейчас уже не в новость, что физическая химия читается студентам
первого курса университета. В те же годы о физической химии речь
заходила только на третьем курсе. Таким образом, курс общей химии
читался как почти чисто описательный, хотя и по известному всем
химикам прекрасному учебнику Б.В. Некрасова. Это создавало
впечатление о химии, как науке состоящей из набора рецептов, и
основанной, скорее, на интуиции, чем на строгих количественных
законах естествознания.
В то же время, химия является, по-видимому, наиболее яркой
иллюстрацией справедливости обоих начал термодинамики, без
использования которых, ни о каком понимании химических
превращений не может быть и речи. Поэтому, без вкрапления в
программу курса общей химии разделов, касающихся
термодинамической интерпретации теории химического равновесия,
общая картина о современной химии оставалась явно искаженной. И
именно этим программа курса читаемого Б.Птицыным в корне
отличалась от программ, обычно читаемых на химических
специальностях в высшей школе того времени.
Более того, мне представляется, что такой вариант курса химии, в
котором сочетаются разделы чисто описательного характера с
анализом их физико-химической основы, более целесообразен и более
доходчив для студентов, чем чтение физической химии на первом
семестре, когда у студентов еще нет необходимого багажа знаний
фактического материала, необходимого для естественной иллюстрации
рассматриваемых теоретических положений.
Чтобы охарактеризовать Б.Птицына как научного руководителя
молодых сотрудников своей лаборатории, приведу такой пример.
Борис Владимирович удачно применил ронгалит для
окислительно-восстановительных превращений урана. Поэтому он
рекомендовал молодому сотруднику своей лаборатории А.Беляеву
использовать этот реагент для тех же целей в случае комплексных
соединений золота. Однако, как нашел Беляев, подробно исследовав
этот процесс, в случае золота проблема таким способом не
решается. И вот однажды мы встретились с Б.Птицыным, а он мне с
восторгом и говорит: "Вы подумайте, Беляев-то от моей идеи с
ронгалитом камня на камне не оставил".
Позднее, во время сокращения ряда сотрудников Института по
некоторым "политическим мотивам", в их список попал и А.Беляев.
Узнав об этом, Б.Птицын лично пошел в высокие инстанции и
полностью отстоял своего ученика.
Конечно, Борис Владимирович относился к особому поколению нашей
страны — поколению созидателей. В юные годы это поколение
занималось индустриализацией. В зрелые годы — выиграло Великую
Отечественную. В более позднем возрасте руководило, решая атомную
проблему, защитой страны и вывело человека в космос. Им все
успешно удавалось, за что бы они ни брались. Удалось им и
Сибирское Отделение АН СССР. Удался им и Институт неорганической
химии в этом Отделении, к чему немало усилий приложил и Борис
Владимирович Птицын.
Как я уже отмечал выше, Б.Птицын был в своей области ведущим
ученым нашей страны. Однако такой характеристики не достаточно,
важно — что он в науке считал самым главным.
Любой химик знает, что для определения количества щелочи или
кислоты в растворе нужно провести процесс титрования с
применением водородного (обычно не применяется), хингидродного
или стеклянного электрода. С другой стороны, с помощью гладкого
платинового электрода можно найти окислительный потенциал
раствора, т.е. отношение концентраций окислителя к восстановителю
в данном растворе. И вдруг Б.Птицын демонстрирует нам прекрасно
воспроизводимое титрование щелочи кислотой с помощью гладкого
платинового электрода, хотя весь мир знает, что такой электрод
реагирует на окислительно-восстановительные характеристики
раствора, а никак не на кислотно-основные. Неразгаданная загадка,
которая требует ответа!
Б.Птицын просит меня некоторое время не участвовать в этих
исследованиях и ни с кем из сотрудников не обсуждать эту
проблему, что я и выполняю. Через некоторое время, по получении
достаточного экспериментального материала, он собирает семинар и
уже наоборот, требует участия в нем по принципу "не взирая на
лица". После заслушивания полученных результатов, идет их
обсуждение и возникает идея: не в том ли здесь дело, что гладкий
платиновый электрод в используемых условиях проявляет функцию как
электрод второго рода — гидроксо-платиновый электрод? Эта идея
противоречит гипотезе самого Бориса Владимировича. Не смотря на
это, его реакция была незамедлительная и однозначная: "марш к
столам, к экспериментальной проверке"!
Как оказалось, все дело было именно в этом. Стала очевидной
ошибочность столь любимых американскими геохимиками линейных
функций между окислительными и кислотными свойствами большинства
природных растворов. Это было проверено в натурных испытаниях
геохимиками нашего Академгородка. Однако речь не об этом. Речь о
том, что истинному ученому всегда всего дороже Истина, а не
престиж. Именно таким Ученым и был Борис Владимирович Птицын.
Вот таковы были наши учителя. Таковы были создатели нашего
Академгородка. Было чему у них поучиться.
К громадному сожалению, Борис Владимирович совсем мало проработал
в институте — около шести лет, причем в последние годы, уже
будучи серьезно больным.
Не смотря на это, у всех, кто был с ним знаком, он оставил
глубокий след как широко эрудированный ученый, блестящий педагог,
как благожелательный и внимательный руководитель и патриот нашей
страны, неутомимый борец за истину в науке.
Я с громадным удовольствием вспоминаю те годы — годы общения с
Борисом Владимировичем Птицыным. Пусть никогда не умирает память
о нем.
стр. 7
|
