МАНЬЧЖУРИЯ — ТОМСК — СИНЬЗЯН
В Центре документации новейшей истории (ЦДНИ) Томской области
недавно состоялось открытие выставки «Партархив. Рассекречено».
Среди прочего на презентации было рассказано о том, что
сотрудники Центра выявили интересные документы о пребывании в
Томске солдат, офицеров и генералов китайской «Армии спасения
Родины» (1932-33 годы). По своему содержанию — это малоизвестный
эпизод из истории Томска и Сибири.
C пометой о строгой секретности
Документы об интернированной китайской армии выглядят весьма
скромно: пять листов серой машинописной бумаги и две телеграммы.
На одной из них есть помета: «С изъятием ленты». На остальных
документах либо имеется гриф «Секретно», либо помечено, что
сообщение получено по проводу ГПУ. Все бумаги представляют собой
запись разговоров сотрудника Сибкрайкома Левандовского с томскими
руководителями. В декабре тридцать второго было распечатано
ограниченное количество экземпляров переговорных текстов. Они
осели в строго определенных местах: горкоме, горсовете, горотделе
ГПУ и штабе Томской стрелковой дивизии.
Первое, что всплывает в памяти россиян при слове «Маньчжурия», — это,
как правило, прекрасный вальс «На сопках Маньчжурии» в
исполнении военного духового оркестра. Но это ведь еще и
русско-японская война, и бои в двадцать девятом на КВЖД с
«белокитайцами». А также — сложная, запутанная, местами шитая
белыми нитками ситуация начала тридцатых. В те времена Советский
Союз, официально нейтральный и не имеющий дипломатических
отношений с Китаем (в 29 — 32-м годах), вместе с китайскими
военными «дружил против» японских и маньчжурских, а затем и иных
военных сил.
Так вышло, что к сопкам Маньчжурии оказались близки холмы Томска.
Именно здесь, ожидая дальнейшей участи, провела зиму 32/33-го
годов интернированная китайская «Армия спасения Родины» генерала
Су. Ей суждено было проследовать из одной китайской провинции в
другую — из Маньчжурии в Синьцзян — с остановкой в Томске.
Конечно, Маньчжурия дорога русским не только памятью об известном
вальсе. Через нее на рубеже XIX-XX веков Россия провела
Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД), а та была реально
связана с российскими экономическими и политическими интересами
на Дальнем Востоке. В тридцать первом китайская власть в
Маньчжурии пала, и появилось Маньчжоу-Го, Маньчжурское
государство, которое опиралось на японскую военную мощь и
существовало до сорок пятого. В Маньжоу-Го неотвратимо
столкнулись интересы нескольких стран: Китая, прежнего хозяина
Маньчжурии, Японии, оккупировавшей Маньчжурию, самого
Маньчжоу-Го и СССР, северного соседа.
Значительная часть китайских войск в Манчжурии сохранила верность
присяге. За рубежом ходили упорные слухи о том, что китайских
патриотов поддерживают советские войска. На что Советский Союз
официально заявил, что считает слухи провокацией, рассчитанной на
вовлечение страны в военный конфликт с Японией. Но как ни
демонстрировала Москва позицию невмешательства в китайские и
японские дела, она была неизбежно в них втянута. Ситуация с
китайской армией Су Бин-вэня — лишнее тому подтверждение.
В тридцать втором году дислоцированная в северо-западной
Маньчжурии китайская «Армия спасения Родины» под командованием
генерала Су Бин-вэня выступила против японцев и властей
Маньчжоу-Го. Японцам удалось подавить выступление. В начале
декабря армия генерала Су была вытеснена на советскую территорию.
Немного позднее границу пересекли еще несколько крупных
соединений. В начале января из Маньчжурии перешло пять тысяч
китайцев с генералами Ли Ду и Вань Дэминем во главе. За ними
последовал генерал Ма Чжаньшань.
Советские власти интернировали китайские войска. Так было и с
«Армией спасения Родины» Су Бин-вэня. В письме, переданном
советскому консульству в городе Маньчжурия, генерал Су сообщил,
что «вынужден отступить на советскую территорию, разоружился
добровольно и просит советское правительство разрешить всем
эвакуироваться через СССР в Китай». По официальным советским
данным, вместе с командующим границу перешли 2890 военных и 1200
гражданских лиц, в том числе женщины и дети. Почти вся эта масса
людей вскоре оказалась, как мы теперь знаем, в Томске.
Японцы потребовали выдать генерала Су со всей его армией.
Заместитель наркома иностранных дел Лев Карахан, в середине
двадцатых бывший послом СССР в Китае, заявил об официальном
отказе Совнаркома и выразил возмущение подобной просьбой Токио.
Во время японско-советского обмена нотами протеста эшелон с
генералом Су и его штабом скорее всего уже шел в Западную Сибирь,
и местные власти спешно решали вопросы, связанные с размещением
китайцев.
Исполнение телеграфировать!
По «китайскому вопросу» из Новосибирска в Томск впервые позвонил
утром 11 декабря 1932 года сотрудник Сибкрайкома Левандовский. Он
сообщил, что по распоряжению Москвы томские лагеря Сиблага в
двухдневный срок должны принять армию генерала Су. В течение
суток между крайкомом и томскими властями состоялось три
разговора. О том, что Москва определила Томск в качестве места
для размещения интернированной армии, томичей поставили в
известность в 10 часов утра. В час дня секретарь горкома
Никульков и председатель горсовета Алфеев дали первый ответ
Новосибирску. Последние уточняющие детали поступили в Томск в два
часа ночи 12 декабря.
Томские власти попытались избавиться от новой обузы и заявили,
что невозможно, да и нецелесообразно размещать интернированную
армию в городе с тремя десятками тысяч студентов и большим числом
ссыльных и так называемых спецпереселенцев (при общем числе
жителей порядка ста тысяч). Но Левандовский дал понять: вопрос о
месте размещения не обсуждается, решение принято. Задача
Томска — обеспечить нужные условия.
Москва настаивала на том, чтобы китайцы были размещены в системе
Сиблага. Например, в лагере на Томске-I. При этом семьсот
спецпереселенцев нужно было срочно переместить в другие
территориальные пункты, а освобожденные бараки изолировать от
остальных.
«Армия спасения Родины» не являлась плененным противником, а
имела более высокий статус — интернированной. Ведь войска перешли
не к врагу, а к третьей стороне. Потребовались соответствующие
условия для размещения армии. Поселить китайцев нужно было в
лагере Сиблага, но все расходы должен был взять на себя не НКВД,
а военное ведомство. Оно же обязано было обеспечить охрану этой
части лагеря. Норма питания для интернированных устанавливалась
такая же, что и для призывников Красной Армии.
Срочно, до прибытия китайцев в Томск, требовалось решить массу
вопросов: с помещением, отоплением, водоснабжением, постельными
принадлежностями, питанием и посудой, санитарной обработкой,
охраной и наблюдением за интернированными. Надлежало предоставить
обслуживающий транспорт и выделить «хозаппарат».
Во втором разговоре с крайкомом томичи продолжали утверждать, что
принять китайских солдат никак невозможно. На что вновь получили
лаконичный ответ: приказ Москвы не обсуждается. Видимо,
географическое и железнодорожное положение Томска, его военный
гарнизон и лагерные бараки пришлись в данном экстренном случае
как нельзя кстати. Станция Томск-I находилась в те годы на
некотором удалении от города, а обилие в городе студентов и
ссыльных Москву сильно не смущало — пусть об этом болит голова у
отцов Томска. Перебрав несколько вариантов, власти сошлись в
конце концов на бараках Сиблага на Томске-I. Город запросил для
переоборудования бараков четыре дня и двадцать — двадцать пять
тысяч рублей.
Ночью, во время последнего разговора по прямому проводу, крайком
уточнил, что направляется не две тысячи человек, как указывалось
ранее, а все четыре. В том числе 11 (одиннадцать!) генералов, 322
офицера, 6 чинов, 49 студентов, 2500 солдат, 159 полицейских.
Остальные — гражданские лица, женщины и дети.
Ко времени ночного разговора первый железнодорожный состав — с
командующим, его штабом, а также семьями генералов и офицеров — как
мы уже говорили, был в пути. Эшелон вышел со станции Даурия
11 декабря в 15 часов московского времени. В нем находилось около
семисот человек. Тех, что остались, планировалось разместить еще
в двух эшелонах. Их отправление было отложено на завтра.
На Томске-I были подготовлены не только бараки, но и больница на
сорок человек. Лагерю выделялось топливо на два месяца. Центр и
крайком настаивали на том, чтобы интернированные имели сборный
пункт, учебный центр на полторы сотни слушателей, склады и
конюшни для него, одиннадцать квартир для начсостава и шесть
классов для занятий.
Левандовский потребовал разместить офицеров с солдатами в одном
городке. Семьям разрешалось жить вместе с их главами. Бараки для
генералитета надлежало оборудовать лучше остальных. «Никаких
агитаций» не вести. Постараться обставить приезд китайцев так,
чтобы «никакой встречи и приему не было». Учесть особенности
детского питания. Охране ни в какие разговоры с китайцами не
вступать. Командующего интернированной армией томским властям не
принимать. Все возникающие у томичей вопросы направлять в крайком
через товарища Богатырева, инициалы и должность которого в наших
документах не указаны. На него же возлагалась связь с генералом
Су. Официально Богатырев выступал начальником лагеря
интернированных, а для китайцев — порученцем командующего.
Согласно инструкции, Богатырев со всеми проблемами должен был
выходить на крайком, минуя томские инстанции. Ожидалось также
прибытие из Новосибирска врача Перкова и помощников начальника по
хозчасти Назарова и Маменко.
На прямо поставленный вопрос: «Долго ли пробудет „Армия спасения
Родины“ в томских лагерях?» представитель крайкома ответил, что
срок неизвестен и, вероятно, продолжителен. В конце разговора
Левандовский еще раз попросил от имени Москвы оказать самое
активное содействие устройству китайцев, обещая возместить
затраченное. Правда, тут же напомнил об экономии.
В архиве есть документ, подтверждающий, что армия генерала Су,
действительно, зимовала в Томске. Дело в том, что китайцы
пожаловались Богатыреву на неудовлетворительное питание больных.
В результате крайком потребовал срочно решить вопрос «в счет
возможностей города». Хотя бы в части снабжения белым хлебом.
Требование не допускало возражений: «Исполнение телеграфировать.
31 декабря. Кудрявцев».
Алтайская добровольческая
Легко сказать: «Снабдить белым хлебом». Время было голодное,
действовала карточная система, томичей спасали огороды. Известно
ведь, что посетивший Томск в те годы Илья Эренбург отметил:
томичи едят мокрый серый хлеб. Вот почему китайцам и потребовался
белый, хороший. Томские власти могли выполнить это непростое
задание, наверное, только за счет какого-нибудь закрытого
распределителя.
Оценивая условия содержания интернированной армии, отметим весьма
щадящий режим: ремонт бараков, учебный центр, классы для занятий,
питание по нормам призывников. Невольно напрашивается вывод, что
все это делалось, чтобы сохранить армию генерала Су в полной
боевой готовности.
Думать так позволяет дальнейшее развитие событий. Как установлено
военными историками, китайское командование во главе с Су
Бин-вэнем спустя некоторое время было приглашено в Москву. На
вокзале китайцам устроили торжественную встречу. В феврале — марте
тридцать третьего (по другим сведениям, несколько позднее)
китайцы были репатриированы в Китай: гражданские лица — пароходом
через Владивосток, военные — через советские среднеазиатские
республики в Синьцзян. Командующий выехал в Китай через Европу.
Тут нужно сказать, что в двадцатых — тридцатых в Синьцзян, как и
на другие пограничные территории Китая, судьба забросила много
российских поданных, почему-либо не согласных с советской
властью.
В начале тридцатых по многонациональному Синьцзяню прокатилась
полоса восстаний. Новый дубань Шен-Ши-Цай, пришедший в тридцать
третьем году к власти, для ее укрепления призвал на службу солдат
и офицеров бывшей российской Белой армии. Но тех не хватало, и
этот неординарный правитель обратился с просьбой о военной помощи
к советскому правительству. В ответ на просьбу дубаня была
создана так называемая Алтайская добровольческая армия. В ней
белые и красные сражались бок о бок. Служба есть служба!
Красноармейцы были замаскированы под «русских», то бишь белых. И
даже носили погоны, чего красноармейцам тех времен не полагалось.
Клейма и печати на их обмундировании были сведены или закрашены.
В Синьцзяне воевали также десятки советников из Красной Армии.
Будущий маршал бронетанковых войск, дважды Герой Советского Союза
Павел Рыбалко именовался тогда на китайский манер. Не
синьцзянскими ли событиями навеян эпизод в популярном советском
кинофильме «Офицеры» с загримированным под китайца героем Василия
Ланового?
Синцзянскому дубаню было поставлено около десятка тысяч китайских
военнослужащих и партизан, вытесненных японцами из Маньчжурии.
Среди них и «Армия спасения родины» под командованием генерала
Су, почетного невольника бараков Сиблага на Томске-I.
Известно, что в сибирских городах в тридцатые — пятидесятые годы
прошлого века проживало немало китайских ремесленников. Известно
также, что в пригородном томском поселке Степановка (неподалеку
от станции Томск-I), где когда-то действовал совхоз ГПУ, работала
артель под названием «Красный Китай». Ее не могли миновать
репрессии тридцатых годов «по национальному признаку». (Как,
впрочем, не миновали массовые репрессии и секретаря горкома
Василия Никулькова, и воинов Томской дивизии, и сотрудников
горотдела НКВД, и тысячи других томичей.) Не были ли эти
репрессированные китайцы частью тех, что прибыли в Томск в
декабре тридцать второго и почему-либо остались в России?
Впрочем, это уже другая история и другие рассекреченные
документы.
Людмила ПРИЛЬ,
зав. сектором ЦДНИ Томской области,
специально для «НВС».
стр. 10
|
