ГЛАЗАМИ НЕМЕЦКИХ
НАУЧНЫХ ЖУРНАЛИСТОВ
Летом прошлого года в Новосибирске побывала группа из 15 немецких журналистов, пишущих о науке, из СМИ Берлина, Гамбурга, Франкфурта, Кельна, Штутгарта. Это был последний пункт их поездки: до этого один день они провели в Санкт-Петербурге и два в Москве. Не так давно председатель СО РАН академик Н. Добрецов получил от организаторов поездки брошюру, в которой собраны все публикации и тексты радиопередач, посвященных поездке.
Ниже — краткий обзор этих материалов (в части, касающейся встреч в Новосибирске).
Н. Притвиц,
И. Голованова (перевод)
Несколько вступительных слов
Организаторы поездки из Фонда Роберта Боша (Штутгарт) И. Вюннинг и А. Дрекслер в предисловии к брошюре пишут:
«Пролистывая немецкие ежедневные газеты за несколько недель, кажется, что все интересные новости из области науки поступают из Соединенных Штатов, как будто где-нибудь в другой стране нет успешных ученых и научных результатов, достойных опубликования. Ученым из Европы, а также из таких стран, как Корея, Япония или Китай, иногда все же удается попасть в заголовки. Возникает впечатление, что между Западом Европы и Востоком Азии (по крайней мере, что касается научных тем) для журналистов — нейтральная полоса. Новости, начинающиеся словами «Российские исследователи обнаружили…» или «ученые на Украине выяснили…», — большая редкость.
Традиционно сильная ориентация многих немецких журналистов в области науки на США — не единственная причина этого феномена. Переселение научных сил в 90-е гг., финансовые трудности многих государств бывшего Советского Союза и трудная и длительная перестройка научной системы привели к тому, что научные сообщения с Востока Европы на многие годы действительно стали редкими. А между тем как раз и в России началось новое движение в научном мире. Ученые возвращаются на родину, чтобы продолжить там свою работу, институты находят инновационные решения и международных партнеров для сотрудничества, чтобы финансово обеспечить свою научную работу, и даже Российская академия наук вслух задумывается о реформах российской научной системы».
Цель поездки ее организаторы сформулировали так: «внести вклад в объективное представление российской науки в немецких СМИ и обратить внимание журналистов на ее позитивное развитие за прошедшие годы. В программе поездки были посещения научных учреждений и беседы с учеными, чья работа заметна и признана на международном уровне».
Что касается общих впечатлений научных журналистов от поездки, то вот некоторые цитаты: «Как нам сказали, большая часть всех научных исследований России (почти 80 %) проводится в Москве. Может, 10 % в Санкт-Петербурге и только потом уже в остальных городах. Поэтому многие большие фирмы имеют свои центральные офисы в Москве. Там же собираются налоги, а потому Москва априори является дорогой, и в ее распоряжении имеется много денег. Новосибирск, если взглянуть на город, состояние улиц, здания, совсем другой — между ними (Москвой и Новосибирском) дистанция как пара миров. Могу себе представить, как это все выглядит еще дальше, в провинции, если проехать еще 1000 км.
…После перестройки очень, очень многие ученые уехали в США, Израиль, Западную Европу. Сейчас они являются «точками», с которыми можно завязать контакты. Перелом в стране уже позади, так много молодежи больше уже не уезжает».
Впечатление от Академгородка
Визит журналистов в Академгородок начался со встречи с председателем СО РАН академиком Н. Добрецовым и начальником Управления организации научных исследований В. Ермиковым. Журналисты отметили, что в противовес сторонникам радикальной реформы науки, «шеф Сибирской науки — старой закалки, и не намерен допустить разрушения Академии. При этом он и его коллеги поддерживают реформу. Компромисс, предлагаемый им политикам, очень прост: чиновникам следует держаться в стороне от реформы, в ней должны участвовать только ученые. В остальном же правительству следовало бы заботиться о том, чтобы месячные зарплаты были увеличены в пять раз.
Добрецов может позволить себе высказать такие резкие слова — не только потому, что он хорошо знает столицу. Основанный в 50-е гг. город науки после сильного кризиса начала
90-х гг. воспрял. Среди научных сооружений — школы, супермаркеты и жилые дома. В институтах — светлые приветливые лаборатории с безупречным оснащением и учеными, свободно говорящими на английском. «Нас можно сравнивать с институтами Общества Макса Планка», — говорит Николай Добрецов»(Л. Берг, «Berliner Zeitung»).
Есть и другие оценки: «Академгородок, городок науки и показательный проект Советских времен, заложили в 50-е гг. Сегодня все же чувствуются следы заката: 15 лет назад здесь работало 50 000 сотрудников, сегодня только 33 000, они живут в жилых кварталах, чей расцвет уже давно остался позади. Они работают в институтах, которые вынуждены половину финансирования получать от заказов индустрии».
А вот что вызвало восхищение: «…В Академгородке в Новосибирске имеется совершенно потрясающая поддержка для элиты. По системе олимпиад ищут детей в школах, приглашают их на летние школы, там снова выбирают лучших, которые бы могли дальше учиться в университете, в институтах, близких к университету. Рядом, за углом, есть лаборатории, профессора университета являются академиками. Это уже отличная поддержка, и из этого обязательно что-нибудь получится в ближайшее время. Я скажу так: если реформы, которые сейчас должны быть приняты — т.е. повышенная заработная плата, эффективная наука, лучшее оборудование, тесное сотрудничество с зарубежом — если все это получится, то, я думаю, российская наука вскоре снова вступит в игру» (И. Бауман, «Deuschlandradio»).
Кузница высоких технологий
в сибирском лесу
Так называется одна из множества публикаций об Институте ядерной физики им. Г. И. Будкера.
Все авторы дружно цитируют академиков (по западной градации — профессоров) А. Скринского и
Г. Кулипанова. На вопрос: является ли Академгородок все еще оазисом исследований в России? — профессор Александр Скринский, директор Института им. Будкера, отвечает:
«Сильно хорошими я бы наши условия работы не назвал, но они лучше, чем где-либо. Многие учреждения в Академгородке нашли способы зарабатывать деньги своей научной работой. В среднем российские научные институты покрывают лишь четверть своего бюджета за счет сторонних средств, остальные средства поступают от государства. В Сибирском отделении Академии наук доля сторонних средств составляет 50 %. А у нас в институте им. Будкера почти три четверти дохода поступает из негосударственных источников.
Так, в прошлом году институт изготовил детали для ускорителей заряженных частиц на сумму 20 млн американских долларов. Заказчики — из США, Японии, Китая, Южной Кореи и Германии».
Профессор Г. Кулипанов добавляет:
«До перестройки мы считались капиталистическим институтом в пределах нашей социалистической страны, поскольку уже тогда у нас была возможность зарабатывать дополнительные деньги за счет продукции прикладного характера. Сегодня, наоборот, мы считается социалистическим институтом на территории капиталистической страны. Почему? Потому что вся прибыль, которую разные отделения института получают за продукцию или патенты, поступает в общий котел. Деньги мы используем только для повышения заработных плат сотрудников или же для инвестиций в лучшее оборудование».
На отток хорошо образованных ученых в институте смотрят не только сквозь слезы. Г. Кулипанов: «То, что наши студенты и сотрудники сейчас востребованы во всем мире, имеет большие преимущества. В каждом научном институте в области физики частиц во всем мире можно встретить наших бывших коллег. Это помогает и сотрудничать, и получать заказы».
С уважением перечисляются в публикациях гостей работы ИЯФа: лазер на свободных электронах, «по параметрам сравнимый с рентгеновским лазером в Гамбурге», мощные ускорители заряженных частиц, а также сотрудничество с Немецким исследовательским центром DESY, с Берлинским центром синхротронного излучения BESSY, с Обществом Макса Планка, заказ на участие в строительстве разгонного кольца «Petra III» в Гамбурге — Баренфельде. С установками Сибирского отделения работают в ЦEPHе (Европейском центре ядерных исследований).
Впрочем, от взыскательного взгляда гостей не укрылось «типично русское смешение современных и антикварных приборов: плоские мониторы рядом с ламповыми 30-летней давности», или «электрика кажется почти угрожающей: свисающие кабели в пыли, архаичные розетки, они напоминают наше детство».
В гостях у биологов
Директор Института химической биологии и фундаментальной медицины профессор В. Власов рассказал журналистам о совместных работах его института с Институтом цитологии и генетики СО РАН и Институтом клинической иммунологии СО РАМН, в частности, о работе с интерлейкином — белком, который стимулирует иммунную систему. Уже удалось встроить этот человеческий белок в два разных сорта моркови: один из них содержит интерлейкин 10, а другой — интерлейкин 18. Эти сорта моркови протестировали на мышах и других животных, иммунная система у них действительно стала лучше.
Эта тема, видимо, вызвала у гостей живой интерес. Э. Нортен в радиопередаче «Крестьянское радио» подробно рассказал о выращивании и исследованиях такой трансгенной моркови в Институте цитологии и генетики, о предстоящих исследованиях применительно к человеку.
Если в первой половине дня визита в Академгородок у журналистов был выбор — Институт ядерной физики или Институт химической биологии и фундаментальной медицины, то во второй половине все дружно направились в Кольцово.
«От советской лаборатории биооружия к потемкинской научной деревне» — так называется статья Р. Краутера в газете «Welt», в таком же духе выдержаны все материалы о посещении Государственного научного центра вирусологии и биотехнологии «Вектор» в Кольцово. Например, текст из «Frankfurter Allgemeine»: «О „Векторе“ ходят невероятные истории. В советское время институт был мощным военным научным комплексом под названием „Биопрепарат“. Официально он производил вакцины и фармацевтику. Если верить сбежавшему в 1992 г. на Запад бывшему первому заместителю директора Канатяну Алибекову (позже в Соединенных Штатах он называл себя Кен Алибек), то за „Биопрепаратом“ скрывалась самая большая в истории программа производства биологического оружия — 32 000 сотрудников работали якобы над бактериями сибирской язвы, над возбудителями острой туляремии и чумы, над вирусами Эболы и оспы. В целом создавалось впечатление, что здесь производятся смертоносные микробы и, наконец, что они были опробованы на охлажденных специально для этой цели боевых головках межконтинентальных ракет».
Конечно, на гостей произвели сильное впечатление проверка паспортов вооруженной охраной, высокая стена с колючей проволокой, запрет на фотосъемку, а затем, вопреки предварительным обещаниям, и на посещение лабораторий. «Слишком опасно», — объяснил заместитель директора
С. Нетесов. Ведь здесь ученые работают с инфекционными вирусами всех типов. Достаточно сказать, что живые вирусы оспы хранятся в мире только в двух местах: в Атланте (в США) и в «Векторе». О мерах безопасности Нетесов рассказал: «Лабораторное оборудование и рабочая одежда дезинфицируются на месте и сжигаются; в засекреченных лабораториях поддерживается пониженное давление, чтобы ни один микроб не попал наружу. С по-настоящему опасными возбудителями разрешается работать только тем ученым, чья нравственная чистота за много лет работы не вызывает сомнений, и даже в этом случае только в команде по двое, чтобы минимизировать опасность кражи». На вопрос: «А над биооружием здесь вообще больше не работают?» директор института Лев Сандахчиев ответил: «От российских вооруженных сил мы больше не получаем денег».
Узнав от Л. Сандахчиева, что «Вектор» недавно посещал доктор Р. Баллинг из Общества по биотехнологическим исследованиям
(г. Брауншвейг), журналисты созвонились с ним. Да, он бывал в лабораториях «Вектора». «Некоторые из них были в хорошем состоянии, некоторые в менее хорошем, некоторые стояли пустыми. Уже становится заметно, что последние десять лет в Кольцово стекается мало денег».
Журналисты пишут: «Мы видим: отбитые ступеньки на входе, мертвые окна, частично оклеенные изнутри фольгой, которая уже начинает стираться. Чего мы не видим: вооруженных сотрудников, видеокамер и датчиков, фиксирующих движение, и других признаков контроля». У гостей зародилось сомнение: действительно ли серьезные исследования вирусов ведутся в этом месте или не здесь, а еще где-то — в целях безопасности? Отсюда и появилось в статьях выражение о «потемкинской научной деревне».
Чтобы не кончать на такой (совсем уж минорной) ноте, добавлю (из недавнего интервью с членом-корреспондентом РАН С. Нетесовым в связи с присуждением ему, в составе авторского коллектива, премии правительства РФ за научное обоснование, разработку и внедрение системы защиты населения России от новых биологических угроз): «В этом году из госбюджета мы получили средств вчетверо больше, чем в прошлом. Но и для научных исследований на современном уровне, и для развития это маловато. Так что наш суммарный бюджет процентов на 60 будет состоять из доходов от работ по договорам и производственной деятельности» («Вечерний Новосибирск», 30.03.06).
Ляпы и мифы
Стремительные темпы ознакомления немецких журналистов с различными объектами и субъектами российской науки, в том числе в таком далеком Новосибирске (одна из статей называется «Наука в конце света») отчасти объясняют встречающиеся в публикациях (к счастью, редко) поверхностные суждения или просто неверные сведения. Далее — цитаты.
«Соседи далеко, земля слишком пустая: соседние города, такие как Иркутск или Томск, находятся в нескольких сотнях километров» (другие «соседи», видимо, журналисту неизвестны, как и то, что Иркутск от Новосибирска — на расстоянии двух часовых
поясов. — прим. Н.П.).
«Новосибирск с населением 1,5 млн человек является третьим по величине городом в России, и все-таки по сравнению с обоими самыми большими метрополисами — Москвой и Санкт-Петербургом — это деревня. В конце концов, имеется лишь скромная улица с несколькими магазинами. Рядом со зданиями современной архитектуры стоят еще отдельные типично сибирские деревянные жилые дома. Самое впечатляющие строение — вокзал Транссибирской железной дороги.
Город благодарен за свое основание более 100 лет назад и быстрому развитию железной дороги, и тому факту, что именно здесь представилась возможность построить мост всего 800 м в длину через реку Обь шириной 8 км»(!)
И, конечно, интригующее утверждение о том, что «Академгородок — прежде закрытый город, который не был обозначен ни на одной карте. Город, который для иностранцев, так же, как и для русских, был закрытым». (Как видно, никто не рассказал гостям, что здесь еще в далеком 1963 г. проходил, например, советско-американский симпозиум по дифференциальным уравнениям, и скоро Академгородок стал местом оживленного общения ученых разных стран). В живучести подобных мифов я могла сама убедиться несколько лет назад во время поездки в Германию. Там при одной из встреч, узнав, что я из Академгородка, собеседники понимающе закивали: «А, это туда посылали ученых из Москвы и не разрешали им возвращаться обратно».
Заключительные впечатления немецкие журналисты получили, когда их вылет из Новосибирска задержался на 6 часов. В зале ожидания они долго беседовали с американцем, сотрудником международного концерна «Шлюмберже» (известного производителя оборудования для добычи нефти и газа). Он рассказал: «Многое мы делаем вместе с учеными из Новосибирска. У них есть опыт, и они недороги».
Не все будет приятно нашим читателям в этом обзоре. Но, наверное, стоит иногда познакомиться с тем, как мы выглядим со стороны.
стр. 6
|
