МОЙ ДРУГ КИРИЛЛ
Из воспоминаний Г.И. Скубневской.
Моя первая встреча с Кириллом Замараевым состоялась летом шестьдесят пятого, когда Владислав Владиславович Воеводский вернулся из командировки вместе со своим московским аспирантом. Этот улыбчивый, остроумный человек сразу заполнил собой тесное пространство у спектрометра ядерного магнитного резонанса, и закипела совместная работа. Уже на следующий день Кирилл, Юрий Молин и я измеряли парамагнитные сдвиги комплексов этилендиамина с двухвалентным никелем на первом в Академгородке ЯМР спектрометре фирмы «Jeol». Нам открывались неведомые электронные тайны и картина перераспределения спиновой плотности с иона металла на лиганд. Работа шла споро — я готовила растворы, Юра снимал спектры, Кирилл обрабатывал результаты. Ощущение творческого вдохновения от со-творчества с Кириллом в эти летние дни сохранилось и поныне...
Следующим этапом нашего творческого общения стала общая тематика исследований электронного спинового обмена, которую Владислав Владиславович начал параллельно в Москве и Новосибирске. Его идея через чисто физический процесс — электронный спиновый обмен проникнуть в электронные тайны химических реакций захватила нас безмерно. Пока это была совсем нераскрытая тайна. Кирилл с коллегами и я изучали закономерности спинового обмена между стабильными нитроксильными радикалами и парамагнитными комплексами параллельно, но в разных системах и с разными целями.
В этот период мы интенсивно общались, обсуждали новые проявления спинового обмена и иногда ставили опыты вместе. Однажды в разгаре съемок на новеньком добытом Владиславом Владиславовичем спектрометре ЭПР фирмы «Varian» вышел из строя известный дачникам насос «Кама», который умельцы лаборатории Анатолия Григорьевича Семенова приспособили для подачи холодной воды в магнит спектрометра. Кирилл помчался в подвал, принес «Каму» и, повозившись, наладил насос. Все заработало, а я оценила по достоинству Кирилла-экспериментатора, который не теряется в сложных ситуациях. Позднее, когда Кирилл Ильич по приглашению Георгия Константиновича Борескова переехал с семьей в Новосибирск, был уже в званиях доктора наук, членкора и в должности замдиректора, а затем и директора Института катализа, мне не раз приходилось наблюдать его поразительный талант преодолевать трудности, где бы они ни возникали, принимая удар на себя.
Слушая лекции Кирилла Ильича по химической кинетике в НГУ, я была очарована его талантом виртуозного общения с молодежью. Скучные бимолекулярные реакции послужили ему поводом привлечь для наглядности строки Пушкина, мимоходом отметить, что компьютер должен прилагаться к мозгу, а не наоборот, и на доступном для студентов языке заинтересовать их окружающими бимолекулярными процессами, иллюстрируя тему политическими событиями тех дней. Виртуозность лекций Кирилла Ильича была обусловлена его энциклопедической эрудицией и ораторским талантом истинного интеллигента и патриота своей Отчизны. Звание лектора века было присвоено К. И. Замараеву в Англии по праву.
В последние годы Кирилл Ильич, занимаясь проблемами катализа, активно вошел в область гетерогенной химии атмосферы, стараясь объяснить непонятные явления. Помню, как заблестели его глаза, когда он понял, что ожидавшееся учеными-климатологами похолодание во время военной кампании в Ираке «Буря в пустыне» не произошло благодаря фотокаталитическим атмосферным процессам — сама жизнь дала толчок новому осмыслению роли фотокатализа в атмосфере. Эти идеи блестяще развил ученик Кирилла Ильича, академик Валентин Николаевич Пармон, приняв научную эстафету безвременно ушедшего Учителя.
В восьмидесятые мы встречались с Кириллом на заседаниях СО РАН по поводу экологических проблем. Нередко мнения участников по тому или иному вопросу разделялись, возникали напряженные моменты. И тогда шуткой к месту и разговором издалека на ту же тему Кирилл Ильич разряжал обстановку, и стороны приходили к согласию без ущерба для существа дела.
Однажды по заданию академика Ю. Н. Молина мне пришлось делать экспертизу проекта станции дожигания химических отходов СО РАН и докладывать свое заключение по представленной документации в узком кругу академиков-химиков и авторов проекта. Мой отзыв был кратким, состоял из шести пунктов и был резко отрицательным. Возникла очень тягостная пауза. Я не смотрела на сердитого Валентина Афанасьевича Коптюга, мне было просто страшно, хотя рядом сидел с молчаливой поддержкой Юрий Николаевич Молин, изрядно потрепавший меня каверзными вопросами «дома» в ИХКиГ, прежде чем выпустить «на ковер» с таким нелицеприятным отзывом. Острую ситуацию разрядил к общему облегчению своим улыбчивым замечанием по существу Кирилл Ильич. Я благодарно вздохнула — мой друг деликатно подставил мне свое могучее научное плечо.
Став признанным лидером химической науки, академиком и директором института, он по-прежнему был прост в общении и демократичен, никогда не оставался равнодушным к проблемам жизни.
Вот пример из совсем другой сферы. Кирилл с детства увлекался классической музыкой и при малейшей возможности бывал на концертах в Доме ученых. Со временем, уже академиком, он стал куратором Дома ученых. Однажды после Симфонического концерта нас пригласил к себе главный дирижер симфонического оркестра Филармонии профессор Кац. Арнольд Михайлович с отчаянием рассказывал, что ведущие пианисты страны не хотят гастролировать в Доме ученых из-за плохого качества рояля, и эта молва уже прошла по столицам. Кирилл тут же предложил написать письмо в Министерство культуры и взялся добиться положительного решения. И, действительно, новый зарубежный рояль самого высокого качества появился в Доме ученых через некоторое время, и прекрасные пианисты снова с удовольствием приезжают выступать в ДУ, а любители музыки Городка с благодарностью вспоминают Кирилла Ильича, взявшего все финансовые тяготы при покупке дорогого инструмента на свои плечи. Когда я сижу в зале Дома ученых во время концертов, светлый образ Кирилла, моего незабвенного друга в науке и в жизни, приходит ко мне вместе со звуками музыки, которую он любил и слушал до последних мгновений.
стр. 5
|
