ВЫПУСКНИКИ НГУ О БУДКЕРЕ
21 июня 2014 года в Большой физической лаборатории НГУ состоялась встреча выпускников физфака, поступивших в университет в 1964 году. К ней встрече подошли основательно. Так, более 50 выпускников написали свои воспоминания о годах учебы в НГУ, на основе чего был создан проект будущей книги.
 |
| А. М. Будкер |
Вспоминали бывшие студенты не только себя и однокурсников, но и своих преподавателей, и больше всего, пожалуй, одного из наиболее ярких лекторов НГУ того времени, академика Герша Ицковича (в быту Андрея Михайловича) Будкера (01.05.1918 —04.07.1977), создателя и первого директора Института ядерной физики СО РАН. Ниже приведена подборка фрагментов этих воспоминаний.
В. В. Пархомчук, чл.-корр. РАН, ИЯФ СО РАН. Первая премия по физике, подписанная Будкером и Ляпуновым, открыла мне возможность учиться вначале в ФМШ, а затем и на физфаке НГУ.
Учеба в университете показала другой мир — мир точной науки и законов Природы. В эти годы шло быстрое развитие исследовательской сферы и, особенно, ядерной физики. В нашей группе преподавателем был И.Н. Мешков, который привлек меня к работам в ИЯФ. На первом курсе Будкер прибыл принимать экзамен по электродинамике и спросил Игоря Николаевича, есть ли у него достойный студент, у которого он примет экзамен. Я сильно заволновался, когда Будкер подсел ко мне и стал спрашивать по билету. Правда, довольно быстро мы переключились на более общие вопросы физики, и я даже немного удивился, что все закончилось «пятеркой».
Позднее, работая в ИЯФе, я почувствовал тягу к перемене мест и съездил в Иркутск, где создавался новый Научный центр. Когда вернулся обратно, меня вызвали в кабинет Будкера. Он грозно спросил: «Тебе что, нечего делать в институте?». Услышав жалкий лепет об интересной физике на Солнце, он отправил меня заниматься электронным охлаждением, что я и делаю до сих пор.
 |
| защита В. В. Пархомчука |
В 70-е годы Будкер заболел и был направлен в санаторий в Коктебель. Там ему показалось скучно. Меня вызвали в дирекцию и говорят: «Ты ведь был аспирантом Будкера, вот и отправляйся к нему для научных бесед». Стоял сентябрь, и народу в Крыму было немного. Рано утром я отправлялся на пляж санатория, где Будкер обсуждал со мной проект протон-антипротонного коллайдера с электронным охлаждением в Серпухове. Результатом бесед стал препринт на эту тему, доработанный позднее в ИЯФе с участием более опытных ученых до реального предложения. Однако экономические проблемы не позволили его реализовать в России. Но в Америке, благодаря мозгам и рукам выходцев из нашего Института, он заработал.
Первые удачные эксперименты по электронному охлаждению открыли серию защит. Моя кандидатская диссертация называлась без затей: «Первые эксперименты по электронному охлаждению». На фото с моей защиты (1975 г.) видно, что Будкер был очень доволен тем, что его предложение реализовано, и в Институте получен такой первоклассный научный результат. Ему все время казалось, что я выступаю недостаточно вдохновенно, и он непрерывно комментировал мой диссертационный доклад более эмоциональными выражениями.
В. Е. Чуприянов, к.ф.-м.н., ИЯФ СО РАН. Представьте себе, Будкеру не было и 40 лет, когда он начал строить ИЯФ. Построил и дал такой импульс, что и сейчас ощущается его влияние. Андрей Михайлович прилагал максимум усилий, чтобы создать, по возможности, лучшие условия работы в Институте. ИЯФ — единственный из институтов СО АН — строил собственное жилье, имел очень сильную производственную базу, отличное снабжение. Его директор изыскивал возможности платить сотрудникам более высокую зарплату за счет коммерческой деятельности Института. Стоило все это больших трудов.
Какой могучий запас энергии, силы воли и жизнелюбия заложила природа в этом человеке! Родился и вырос он в небольшом селе в Винницкой области в очень тяжелое время. Но поступил в лучший университет и блестяще окончил его. А тут война. Сразу после экзамена отправился в действующую армию артиллеристом. Кстати, не помню от кого слышал, что свои вторые имя и отчество — Андрей Михайлович — он взял в память о погибшем друге.
После фронта Будкер не охладел к физике и очень успешно работал в Курчатовском институте. Но не удовлетворился этим, хотя карьера в уютной Москве ему была обеспечена. Создал сам свой Институт в Сибири с нуля. И все магистральные направления в той области физики, которой занимался — ускорители заряженных частиц и термоядерный синтез — предложены им и осуществлены ИЯФ под его непосредственным руководством. На одном из направлений — компенсации пространственного заряда протонов в ускорителях — остановлюсь немного подробней, так как решение этой задачи было поручено мне.
Ровно 50 лет назад, в 1964 (!) года, как раз в год нашего поступления в университет на конференции во Фраскати (Италия) Будкер предложил компенсировать пространственный заряд протонов на дорожке ускорителя неподвижным облаком электронов. На первый взгляд, идея проста (как, собственно, и все идеи Андрея Михайловича). Но оказалось, что не все так просто. Чириков быстренько все посчитал и показал, что такая система неустойчива.
В лаборатории Г. И. Димова, куда я пришел на практику в 1967 году, эту неустойчивость впервые наблюдали экспериментально. Казалось бы, на этом можно и успокоиться. Но Будкер не был бы Будкером, каким мы его знаем, если бы бросил эту задачу. Некрасивые решения — не для него. Была поставлена задача стабилизировать неустойчивость. Специально для этой цели решили построить небольшой протонный накопитель, расчет магнитной системы которого и был моей дипломной работой. Так на многие годы я связался с этой задачей. К 1975 году она была успешно решена и убедительно подтверждена экспериментально. Будкер к тому времени был полон энергии, и Институт был на подъеме. Жизнь налаживалась, и Андрей Михайлович решил строить большой протонный накопитель с компенсированным протонным пучком.
Мне была поставлена задача усовершенствовать систему стабилизации неустойчивости. Вот было время! Казалось, настал мой звездный час. И когда уже был подготовлен доклад на первую в СССР крупную международную конференцию по укорителям заряженных частиц (Серпухов, 1977 г.), куплены билеты на самолет, пришла БЕДА. Умер Андрей Михайлович Будкер. Оторвался тромб. Академику исполнилось только 59 лет! Институт был в шоке. Не было слышно громких разговоров. Думаю, что не существовало ни одного человека, кто бы остался равнодушен к этой беде.
Будкер был очень жизнерадостным и жизнелюбивым человеком. Любил шутки, знал массу остроумных анекдотов. Все Советы, совещания и др. мероприятия с участием Будкера никогда не были скучными или неинтересными. Любил Андрей Михайлович красоту во всем, и было бы странным, если бы он обошел своим вниманием женскую. И, несмотря на то, что внешностью он не походил на мачо (над чем сам постоянно подшучивал), вниманием женщин он обделен не был. Запомнилось одно его высказывания на «женскую» тему: «Нет ничего лучше хорошей жены и нет ничего хуже плохой жены».
Думаю, что каждый из нашего выпуска помнит его лекции. Это, конечно, был не тот фундаментальный и прекрасно поданный курс, который нам, к примеру, читал Зелевинский. Но после лекций Будкера агитировать за физику необходимости не было. Он показывал ее красоту. Помните, как он, выписав уравнения Максвелла он половину лекции восторгался их совершенством?.."
А. Г. Гройсман, к.т.н., США. На первой же лекции по физике академик Будкер ошарашил меня, сказав, что ему всех нас искренне жалко, поскольку он знает, как плохо преподают общую физику в советских школах. И откуда он только знал про нашу черновицкую школу?
А в университете нет возможности учить вас общей физике — сказал Будкер, — поэтому мы сразу начнем с теоретической. Вам придется выплывать самим. И он открыл первый том курса теоретической физики Ландау и Лифшица. К лекциям, впрочем, Будкер не готовился. Тем более, сознавая, как он уже сказал выше, что бесполезно учить теоретической физике студентов, не прошедших нормальный курс общей физики. Андрей Михайлович начинал рассказывать из своей жизни еще времен Винницы, или студенческих времен, когда он был капитаном волейбольной команды МГУ. Чтобы послушать анекдоты Будкера, прибегали даже студенты гуманитарного факультета.
В Институте ядерной физики меня направили в сектор инжекции, которым руководил тогда еще кандидат наук, а сегодня член-корреспондент Г.И. Димов. Он же стал и моим первым научным руководителем. Когда Димов защищал свою докторскую диссертацию, приятно было видеть в ней графики, полученные и мной. На защите на Димова напали присутствующие, обвиняя его в том, что к физике его работа отношения не имеет. Но вступился Будкер, заявив, что без работы Димова никаких ускорителей элементарных частиц в Институте не было бы, а без работ некоторых научных сотрудников и даже без самих этих научных сотрудников лично он, Будкер, мог бы спокойно обойтись. Защита прошла единогласно.
В. А. Варнек, к.ф.-м.н., ИНХ СО РАН. Очень величаво, неторопливо и понятно читал нам статистическую физику профессор Румер. Иначе воспринимались лекции по теории поля, которые читал импозантный профессор Будкер. Входил он в физическую аудиторию неторопливо, словно на помост со штангой. Лекцию тоже начинал читать неторопливо, и одновременно рука его начинала писать на доске компоненты тензора электромагнитного поля. Но вскоре он переставал писать формулы, задумывался и, поворачиваясь к аудитории, спрашивал с виноватой улыбкой: «А нет ли у кого Ландау»? «Ландау» в первых рядах всегда у кого-то находился, и Будкер, глядя уже в учебник, продолжал свою лекцию. И удивительное дело. Сверяя иногда записанное с книгой, я видел, что в нем было все понятней, чем в учебнике. Приходилось при подготовке к экзамену сожалеть, что не все лекции Будкера имеются в тетради.
С. Л. Мушер, д.ф.-м.н., проф., Москва. Второй семестр первого курса. Первая лекция по механике. Читать ее должен знаменитый Андрей Михайлович Будкер, лауреат Ленинской премии, директор легендарного ИЯФа. Большая физическая аудитория заполнена, но лектор опаздывает. Наконец он входит, бледный, рыжий, с изрядной лысиной, весь в черном. Вначале молча прохаживается взад-вперед у доски, поскрипывая черными блестящими туфлями с длинными носами, затем тихо начинает: «Когда я в 41 году добровольно вступил в армию, добровольно выступить обратно я уже не мог. Так и вы с физикой...». Мурашки побежали по спине от необычности речи и от сознания неотвратимости своей «физической» судьбы.
На одной из лекций Будкер рассказывает про электрон и говорит, что его спин может находиться только в двух состояниях: вверх или вниз. Потом решает, что понятие дискретности для нас внове и полезно пояснить примером: «Спин — это как беременность. Женщина может быть либо беременной, либо нет. Немножко беременной женщина не бывает».
В Институте ядерной физики были особые лаборанты, назывались РВК — рабочие высшей квалификации. Высшая каста. Взращенные Будкером, они все могли. Пришел я на третьем курсе на практику в ИЯФ, в экспериментальную лабораторию. Решено было отметить приход «молодого». Вот тут я и получил первый урок «практической физики».
А. К. Тильга, к.т.н., Астана. Есть знаменитый портрет, на котором Будкер энергично опирается одной рукой на стол, в зеркальной поверхности которого сам же и отражается. Я немного занимался фотографией и хочу сказать, что портрет этот просто блеск — по композиции, экспрессии, светопередаче. Он отличался от всего, что было в те годы.
Однажды в кинотеатре «Москва» задержали сеанс, включив свет после киножурнала. Зрители потихоньку роптали, потом разом обернулись. Будкер шел по проходу с молодой дамой в алом пальто невероятной формы. Прошли и сели в самом центре зала. Я думаю, что академики М. А. Лаврентьев или С. Т. Беляев не могли себе такого позволить. А Будкер позволял. Сейчас бы сказали: имидж, PR.
К. М. Лобанов, НИИЭФА, СПб. На лекциях Будкера в Большой физической аудитории (теперь — им. Будкера) многие стремились занять передние места, и как только аудиторию открывали, толпа вламывалась в нее, выдавливая стеклянные панели дверей. Однажды это вполне удалось и Будкер, увидев груду осколков, лишь довольно улыбнулся. А доцент Валицкий, читавший математический анализ после Будкера, с удивлением посмотрел на дверь и вошел в аудиторию, не открывая ее.
Еще один эпизод, произошедший, кажется, не на лекции Будкера в НГУ, а на семинаре в ИЯФе, показывает своеобразие его мыслей. В начале семинара Андрей Михайлович пообещал обязательно что-то обсудить, но время истекает, становится ясно, что его не хватит. Оправдываясь, Будкер говорит: «Мы не успеваем это обсудить, но мы не будем рабами своего слова. Вообще, не нужно быть рабом своего слова, а нужно быть его хозяином». Обсуждение, естественно, не состоялось.
Приведу два высказывания Будкера: 1. «Правительство нас поддерживает, как веревка поддерживает повешенного». 2. «Если смотреть на свое дело сквозь пальцы (показывает пальцы одной руки), то потом рискуете смотреть на мир вот так (скрещивает пальцы обеих рук в виде решетки)».
Л. Я. Рыбак, программист, Израиль. На первом курсе во время одной из первых лекций А. М. Будкер сказал: «Я не буду учить вас физике, а буду учить жизни. Книжку Ландау вы сами прочтете». А на другой лекции он объявил: «Шахматы — это игра не для физиков. Это все равно, как если бы грузчик пришел с работы и стал бы развлекаться гантелями». Но зато он объяснил нам, как играть в преферанс. И мы играли после этого два-три месяца в преферанс, а потом интерес пропал. А в армии Будкер был командиром части прожектористов, где частенько выписывал спирт для протирки оптических осей.
Первая лекция по «Теории поля» на втором курсе, которую должен был читать Будкер, началась неожиданно. В аудиторию вошел В.Г. Зелевинский и сообщил, что Андрей Михайлович не помнит такого случая, чтобы второй курс не ездил в сентябре в колхоз, и поэтому он заболел?! И первые две — три лекции Зелевинский читал нам «Введение в тензорный анализ». А потом уже курс «Теории поля» стал читать Будкер.
А. Н. Писецкий, Институт Океанологии РАН, Геленджик. Из курсов лекций, прослушанных в университете, упомяну курс теоретической физики, прочитанный Будкером. Мы слушали его, открыв рот. Как же — академик, директор Института ядерной физики! А он, перескакивая с одного на другое, рассказывал что-то, на мой взгляд, не связанное с темой лекции. И вообще с темами физики. В конце лекции спохватывался, быстро что-то говорил на тему лекции, писал несколько формул на доске; путался в них, стирал написанное чуть не рукавом. Много позже до меня дошло, что он донес до меня дух физики, что ли; атмосферу процесса исследований. Этого в учебниках не найдешь...
Материал подготовил В. А. Варнек.
стр. 8, 10
|
