«Наука в Сибири» № 11 (2596) 15 марта 2007 г. ЗАПОВЕДНЫЕ ГЛУБИНЫ КНЯЖЬИХ ГОР Учжулю-жоди-шаньюй, верховный правитель северных хунну, предпочитал жить в мире с Домом Хань. Во второе лето правления Юань-шоу (1 год до нашей эры) прибыл засвидетельствовать почтение ко Двору и был жалован дарами великими. Среди всего прочего Сын Неба наградил варварского вождя драгоценной лаковой чашечкой из дворцового парка в Шанлине. Когда настали в Поднебесной смутные времена, степной властелин на посулы престолохищника Ван Мана не прельстился, изнурял узурпатора набегами. А когда на пятое лето правления Цзянь-го (13 год нашей эры) предки призвали его к себе, упокоился на родовом кладбище во глубине пронизанных золотоносными кварцами священных гор Ноин-Ула. Юрий Плотников, «НВС» В 1924 году могила шаньюя была раскопана Монголо-Тибетской экспедицией великого русского путешественника Петра Кузьмича Козлова. По надписи на лаковой чашечке удалось установить дату и имя. В минувшем 2006 году лопаты российских археологов вновь потревожили укромные распадки Княжьих гор (именно так переводится с монгольского их название). Работы на всемирно известном памятнике были возобновлены экспедицией Института археологии и этнографии СО РАН совместно с Институтом археологии Монголии. О пяти месяцах упорного труда, поисков и раздумий, надежд и разочарований, увенчавшихся в итоге удивительными открытиями, читателям «НВС» рассказывает руководитель экспедиции доктор исторических наук Наталья ПОЛОСЬМАК. По стопам Козлова О существовании древних могил в горах вблизи урочища Цзун-модо («Сто деревьев») Петр Кузьмич Козлов узнал довольно-таки случайно, от местных жителей. В 1924 году он находился в Урге (нынешний Улан-Батор), откуда готовился совершить задуманное еще в 1914 году путешествие в Тибет. Целью планируемой им экспедиции было изучение Тибетского нагорья и визит в Лхасу. Тибетская экспедиция так и не состоялась — усилиями руководителей ГПУ и Наркоминдела, посчитавших ее состав не вполне благонадежным. В результате столь печального для П. К. Козлова стечения обстоятельств его имя навсегда осталось связанным с Ноин-Улой — удивительным местом захоронений древних властителей центральноазиатских степей. А предыстория была такова. Накануне Первой мировой войны в Монголии работала бельгийско-российская золотопромышленная компания «Монголор» — «Монгольское золото». В 1912 году русский техник этой компании А. Баллод обнаружил в горах Ноин-Ула, к северу от монгольской столицы древние могилы, приняв их за старые выработки на золото. Дело в том, что на классические курганы в нашем понимании могилы хунну вовсе не похожи — это просто огромные западины на поверхности, действительно, напоминающие заброшенные оплывшие шурфы. Решив их проверить, Баллод начал забивать на этом месте свои шурфы, пользуясь привычной методикой старателей. И совершенно неожиданно в этих шурфах пошел великолепный археологический материал: шелковые ткани, изделия из бронзы и железа, золотые и нефритовые вещи… Это было первое открытие Ноин-Улы. А. Баллод понял, что нашел прекрасный археологический памятник, но отдавал себе отчет, что если его не исследовать, на него будут покушаться любители древностей, поскольку слухи о богатых находках распространялись очень быстро. Как человек образованный и неравнодушный, он тут же начал писать в Иркутск, в Восточно-Сибирское отделение Императорского Русского географического общества, всех тревожить, призывать к действию. Ему писали в ответ, но раскопок предпринято не было. А потом настал 1914 год, затем 1917-й, и дело было забыто. 1 октября 1923 года, когда в Монголии еще не выветрилась память о бароне Унгерне, в Ургу прибыла экспедиция П. К. Козлова, которой придавалось большое государственное значение. Она была задумана как серьезная политико-пропагандистская акция молодой Советской Республики. Руководство Российского географического общества рассчитывало с помощью большой экспедиции, возглавляемой П. К. Козловым — ученым с мировым именем, возродить свою былую славу. Неожиданная и досадная для П. К. Козлова задержка в Урге в этот раз послужила на пользу археологии. В конце февраля 1924 г. П. К. Козлов отправил на разведку в горы Ноин-Ула группу своих сотрудников. Исследователи обнаружили огромный некрополь — более двухсот больших и малых однотипных захоронений. Решением П. К. Козлова раскопки были начаты сразу в трех местах и продолжались всю весну и лето. Отправленные в Академию наук предварительные отчеты вызвали огромный интерес, и было решено прикомандировать к экспедиции профессиональных археологов. Осенью в Ноин-Улу прибыли Сергей Александрович Теплоухов из Русского музея и Григорий Иосифович Боровка из Эрмитажа. Осмотрев находки, специалисты сразу определили, что погребения относятся ко времени существования китайской империи Хань (202 г. до н. э. — 8 г. н. э.) и принадлежат народу хунну — тогдашним властителям Центральной Азии. В руки археологов попали многочисленные изделия, принадлежавшие легендарному народу, известному в то время фактически только по китайским летописям и не слишком многочисленным находкам из рядовых погребений Забайкалья. В Ноин-Уле были обнаружены прекрасной сохранности художественные ткани и ковры, деревянные, лаковые, бронзовые, железные и войлочные изделия, украшения, предметы одежды и утварь, пролежавшие в земле более двух тысяч лет — тогда это казалось невероятным! Сенсационность археологических находок в Ноин-Уле принесла этим раскопкам мировую известность — ведь они, по сути, открыли для науки неведомый мир кочевников Центральной Азии, более двух столетий державших в трепете Поднебесную. Наиболее полная публикация всего полученного материала и его интерпретация были осуществлены выдающимся советским археологом Сергеем Ивановичем Руденко в начале 1960-х годов. Вся история исследования Ноин-Улы говорит о том, что продолжить изучение этого памятника, равного которому не найдено до сих пор, должны были российские ученые. Это дань уважения и памяти нашему выдающемуся соотечественнику — Петру Кузьмичу Козлову и всем сотрудникам его экспедиции. Наше стремление нашло полное понимание у друзей и коллег из Института археологии Монголии, которым руководит Д. Цэвэндорж. С их помощью и при их постоянном участии мы и организовали эти беспрецедентные раскопки. Все полученные материалы останутся в Монголии и будут украшать музейные экспозиции, посвященные древней истории монгольского народа. На острие проблем Почему мы решили копать в Ноин-Уле? Мы считаем, что расположенные там могильники — одни из лучших памятников хунну, известных в настоящее время, пожалуй, даже лучшие из всех. Во многом потому, что глинистые почвы, в которых вырыты «царские» могилы, в совокупности с суровыми климатическими условиями горной местности прекрасно сохраняют не только «нетленные» вещи, но и органику. Все остальные «царские» могилы хунну, исследованные и исследуемые в Монголии, были выкопаны в песке. Соответственно, в них совершенно иная сохранность вещей, из-за чего они катастрофически проигрывают ноинулинским курганам в информативности. Тем более, что наш опыт по изучению «замерзших» могил пазырыкской культуры Горного Алтая помогал нам сразу, еще во время раскопок, определять и накапливать материалы для междисциплинарных исследований, не упуская ничего из предоставляемых памятником возможностей. В настоящее время исследование «царских» курганов хунну — на пике популярности. В Монголии ими заняты крупная французская экспедиция и корейская экспедиция Национального музея культуры. И та, и другая — весьма обеспеченные, курганы раскапывают с помощью землеройной техники. Мы ставили перед собой другую задачу — раскопать курган вручную, проследить во всех деталях его конструкцию, что совершенно немыслимо, если использовать бульдозер. При всей известности ноинулинских курганов до сих пор не существовало их планов — в 30-е годы прошлого века требования к археологическим раскопкам были несколько иными. Решив продолжить дело, так удачно начатое П. К. Козловым, мы, разумеется, делали это уже на совершенно другом методическом уровне, подключив все возможности современной науки, и только труд по-прежнему оставался ручным. И это не от бедности, а именно потому, что в археологии, как и почти везде, ручной труд ценится наиболее дорого и дает наилучшие результаты. Мы должны были от начала и до конца пройти путь строителей «царской» могилы, сколько бы на это ни потребовалось времени и сил. Только через ручной труд, медленно спускаясь в могильную яму, зачищая ее стены, находя и расчищая ее перекрытия, не пропуская никаких следов древнего присутствия людей, можно адекватно понять памятник и культуру в целом. Рекогносцировка Курган выбирали заранее, еще в 2005 году. Специально поехали весной, в конце апреля, когда травы еще нет. Добирались своим ходом, на УАЗике. В Восточной Сибири попали в страшное половодье — Бирюса разлилась, все дороги в воде. Но благодаря высочайшей квалификации нашего водителя Сергея Попова добрались благополучно. Так выглядел курган до начала раскопок. Приехали на место и пошли выбирать курган. Ноин-Улинский могильник расположен в трех соседних падях: Гуджиртэ, Цзурумтэ и Судзуктэ. Самая знаменитая — Судзуктэ, где раскопаны самые богатые курганы. В пади Цзурумтэ начинал копать А. Баллод. Там есть огромные курганы, названные по именам соратников П. К. Козлова — «Андреевский», «Кондратьевский»… А в Гуджиртэ — курганы поскромнее. Вот мы и решали, в какой пади работать: все три прошли, изучили, расставили реперы, заGPSили и в каждой выбрали курган для раскопок. Но, в конце концов, остановились на Судзуктэ. По одной причине — то место наиболее доступно. В остальных были бы проблемы с заездом, завозом воды… В Цзурумтэ вообще воды нет. В Гуджиртэ — курганы маленькие. А мы все-таки хотели брать курган серьезный, «царский». Но оказалось, что после П. К. Козлова и С. А. Теплоухова там работали еще несколько экспедиций, раскопавших много курганов. Правда, про материалы ничего не известно. В результате объект, достойный раскопок, оказался, по сути дела, единственным. …И во всей красе. Но он нам очень понравился. Ограда — почти правильный квадрат 17 на 18 м. По хуннским меркам — еще не очень большой. Дромос (коридор, ведущий в могилу) длиной 17,5 м был ориентирован на юг и одновременно — на вершину горы. Снаружи он выглядел как невысокая насыпь. В центре кургана — чудовищная воронка, глубокая, 3,5 м в диаметре. Поэтому мы, конечно, знали, что погребение будет ограбленным. Но это не мешало нашим планам. Из прежнего опыта раскопок в Ноин-Уле известно, что археологам хватает того, что остается — ведь все до единого курганы во всех трех падях были потревожены еще в древности. Марафон Начали мы 4 июня — в этот день впервые стукнула лопата. И были там ровно пять месяцев, до 6 ноября. Естественно, работали без выходных. Самый большой перерыв был сделан на время монгольского национального праздника Надан — два дня в июле. Прочие выходные — только когда шел дождь. И все это время копали, копали и копали. Работа в июле… И в октябре. Тачки — как в кинофильме «Время, вперед!». Все земляные работы выполнены руками студентов исторических факультетов нескольких уланбаторских вузов. Ребята двужильные, слабые там недолго задерживались. Постоянно на раскопках присутствовали научные сотрудники Института археологии Монголии  Н. Эрденэ-Очир, Н. Батболд, М. Цэнгэл. Часто приезжал директор института Д. Цэвэндорж. А с нашей стороны были не менее двужильные заместитель начальника отряда кандидат исторических наук Евгений Сергеевич Богданов, реставратор Людмила Петровна Кундо, водитель Сергей Иванович Попов, один из главных «копателей» и любителей археологии Евгений Говорков, профессиональный археолог и по совместительству геодезист Дмитрий Ануфриев. Студенты менялись, а наша группа была от начала до конца. …Сначала обнажали камни — надо было выяснить конструкцию. Каменную ограду зачистили, все камни оставляя на местах. Они были сложены примерно в три слоя — огромные глыбы рваного камня. А центр «голый», и в нем большой провал. Вот этот центр 17 на 18 м и есть могила. Курганной насыпи сверху хунну, похоже, не сооружали, просто выравнивали площадку по высоте ограды. То, что иногда принимают за насыпь — это грабительские отвалы. Последнее из каменных перекрытий. В ограде и не только встречалось много камней, выломанных из кварцевых жил. И эти камни очень привлекали внимание местных жителей, продолжавших дело небезызвестной компании «Монголор». Золотодобыча в этих местах существует и по сей день, но в «диком» варианте: человек двести старателей работали неподалеку от нас. Когда мы начали раскопки, золотоискатели разумно предположили в нас конкурентов, хитро расположившихся на местах старой добычи. Поэтому они постоянно приходили на наш курган и очень интересовались зачищенными камнями. Только уйдешь, они их тут же разбивают или с собой утаскивают — золото ищут. Собственно, у себя на прииске они тем же самым занимались: добывали кварц из жил, потом его дробили и извлекали золото. В горах Ноин-Ула много золотоносного кварца. …Параллельно копали саму яму и дромос. Границы последнего были обозначены такими же рваными камнями. Длинная наклонная плоскость дромоса, которая как бы сходит на нет — натуральная дорога. Мы использовали ее для вывоза земли, как, видимо, и строители могилы. Но когда шел дождь, вода скатывалась по дромосу вниз, как по желобу. Ее выносили ведрами, осушали… Слава Богу, дождь шел только один месяц — июль, а потом судьба нас хранила. Пока же внутри ограды камней не было, шел тяжелый слежавшийся грунт. Только дорожки каменные поперек выложены, прерванные грабительской ямой. А потом, глубже, пошли камни. Они были везде, по всей площади. Так обозначилось первое каменное перекрытие. В итоге их оказалось четыре, ступенями опускающихся вниз, одно от другого на глубину примерно в человеческий рост. Все надо сфотографировать и зарисовать. Все это надо было зачистить и зарисовать. Рисунком занимался Владимир Ефимов — один из лучших в стране археологических художников. Его творческое кредо известно: хочу, говорит, чтобы каждый камень был узнаваем. Вот так все пять месяцев и мучился. …К осени ступеньки и перекрытия кончились. А потом, на 10-ти метрах, оборвался дромос. Надо идти глубже, а возить землю уже невозможно. При этом объем земляных работ по-прежнему чудовищный — размеры могильной ямы 6 на 4 метра! Стали делать блоковое приспособление, чтобы поднимать грунт ведрами. И на глубине 12 метров нашли остатки ханьской колесницы. Колесница Первое, на что мы вышли — зонтик. Скажем так, скелет зонтика — деревянные спицы с бронзовыми фигурными набалдашниками в виде цветка с лепестками, позолоченные, китайской работы. Их было двадцать с лишним штук, все прекрасной сохранности. Зонтик круглый, огромный (метра два в диаметре), кожаный, украшенный шелковыми красными лентами — очень хорошо сохранился красный пигмент. Зачищаем зонтик колесницы. Колесо хорошо пропечаталось в грунте. Дальше пошли стенки колесницы, сам кузовок — боковины из красного лака, а передняя стенка — из черного. Сиденьице маленькое, плетеное из кожаных треугольников, наподобие гамака. Конечно, это не сама колесница, а, так сказать, следы колесницы. Но очень хорошо видные. Мы все это сфотографировали, измерили, зарисовали, взяли на анализ. Деревянные детали кузова не сохранились — только лак, но на коже. Может быть, дерева и вовсе не было. И сохранились колеса. Тоже, как и зонтик, в виде следа. Но мы знаем, как они были покрашены: центр красный, спицы и обод — черные… Мощная бронзовая позолоченная втулка с куском дерева от оси. Колеса очень большие, почти двухметровые. А сам кузовок маленький, легонький, четырехугольный. Наша находка находит аналогии среди известных ханьских образцов — изображений на черепицах, терракот из комплекса Цинь Ши Хуанди. Более того, мы можем существенно дополнить изобразительный материал, «расцветить» его. Колесниц в это время было несколько разновидностей. У нас — одна из очень интересных. Когда мы ее нашли, то поняли, насколько высок был статус погребенного человека. Такая колесница могла быть только императорским подарком шаньюю или приданым одной из китайских принцесс-яньчжи, выданных замуж в степь. Мы обнадежились. Ведь колесница, по всем правилам, должна была находиться в непосредственной близости от деревянной погребальной камеры, почти на ее крыше… Последние метры …С глубины примерно 12 метров пошел песок. До этого была глина с мелким щебнем, и стенки могильной ямы держались нормально. Теперь они начали осыпаться. Как раз на этом уровне мы нашли колесницу. А после нее, не дальше чем через метр, рассчитывали выйти на погребальную камеру. Так положено! Не было прежде в Ноин-Уле могилы глубже 13 метров, и мы ждем ее на 13-ти. Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… Мы уже сделали помост, чтобы грунт вытаскивать с помощью ведер, а затем вывозить на тачках по дромосу. В яму спускались по огромной лестнице. Шестнадцать, семнадцать метров… Появляется плотный слой угля, гладкие песчаные стены становятся черными. Но по-прежнему ничего нет… Песок оттаивает, стены начинают обваливаться вниз огромными кусками, мы делаем лишнюю работу, вытаскивая осыпающийся грунт… И вот, наконец, из под слоя угля появилось деревянное перекрытие погребальной камеры, горелое, черное, все стены вокруг обожжены. Только его зачистили, как рухнул кусок стены. «Вылизали» бревна до идеального состояния, побежали фотографировать — и за секунду до снимка все рухнуло! Опять надо зачищать. Так на фотографии и осталось — где было полиэтиленом вдоль стены накрыто, чтобы песочек не сыпался, там перекрытие черное. А где песок въелся, уже не отчистишь. На дворе уже октябрь, снег… Пришлось задрапировать стенки ямы брезентом, чтобы хоть в могилу ничего сверху не летело, а между тентом и стенкой падало. По мере оттаивания грунта выступает вода, ее постоянно приходится вычерпывать, все мокрое… Ночью она замерзает, днем оттаивает. Вода черная, начали ее помпой качать, но угольная взвесь и песок быстро насос забивают… Опять пошли в ход ведра. Наверху воду выливали во флягу и уносили за пределы раскопа. Снег мешал, потому что тоже быстро становился водой, крутой тягун дромоса стал похож на ледяную горку — его посыпали песком, чтобы не скользили ноги и тачки. А в перекрытии, вопреки нашим надеждам, стал хорошо виден маленький проруб в центре! Удивительная фигура грабителя Тут в чем драматизм ситуации? День ото дня ожидаем могилу, а ее все нет. Начало октября, окончание сезона. Холодает, идет снег. Все устали, студентам давно пора учиться. Деньги подходят к концу. Что-то надо делать. Ведь если мы работу не закончим, эта огромная воронка осыплется, и все наши многомесячные усилия пойдут прахом! Те же самые золотоискатели заявятся в первую же ночь и все поставят вверх дном! Оставлять памятник на этом этапе «до лучших времен» значило бы просто его погубить. Зато когда на 18 метрах пошло перекрытие, мы были так счастливы! А тут… И проруб-то всего сантиметров 60 — совсем небольшой, только чтобы один худенький человек пролез. Была все-таки надежда, что курган не ограблен, особенно после того, как потерялись следы грабительского шурфа. Сначала он был довольно большой, потом все сужался, сужался, а потом и вовсе прослеживаться перестал. Ну, думаем, наверное, не дошел! Засыпало его где-нибудь раньше. Чтобы туда залезть, я не знаю, кем надо быть. Мы копали всю площадь могилы, и то яму заваливало. А лезть на 18 метров вглубь по узкому лазу, где все сыплется, пробивая каменные перекрытия! Как он жив остался! Грабители ведь стенки не крепили! Было высказано предположение, что они туда проникли, когда яма еще была не засыпана. Тогда откуда грабительская воронка сверху? Ее следы теряются уже очень глубоко. Во всяком случае, мимо колесницы грабитель прошел, повредив ее — это точно. Так или иначе, этот добрый молодец туда пролез. Археология — это образ жизни Тем не менее, несмотря на некоторое огорчение, перекрытие надо зарисовать и разобрать. Время идет, но это самое лучшее время для археолога. Наступает кульминация всего сезона — разбор погребальной камеры. …Толстые, хорошие сосновые бревна в два наката. Только сверху, где обгорели, немного расслоились. Мы взяли много образцов на дендрохронологию, чего в хуннских курганах никто прежде не делал. Во времена Козлова дендрохронологии еще не было, а после дерево хорошо нигде не сохранялось. А тут звонкое дерево, особенно на полу и в стенах, которые не горели. Напилили образцов килограммов 200! А еще в кургане было найдено много семян. Вся могила была ими усыпана, и в мешочках, и просто так. С нами была кандидат биологических наук Елена Королюк (Центральный сибирский ботанический сад СО РАН), которая раньше делала анализы растительных остатков из пазырыкских курганов. Она собрала гербарии, все, что нужно, чтобы в ситуации разобраться, и сейчас этими семенами занимается. Кроме местных пород деревьев в кургане было, похоже, довольно много изделий из экзотической для Монголии древесины. Определение этого — работа на будущее, главное, что материал есть. Так что ботаническая и дендрохронологическая сторона нами полностью охвачена. …Зачистили, зарисовали, начали разбирать перекрытие, снимать обгоревшие бревна. А перекрытие абсолютно ровное, не просевшее. Мы думали, оно просто обязано сложиться домиком: 18 метров тяжелого грунта сверху, четыре слоя камня, чудовищный вес — его должно было просто раздавить. Но когда увидели ровное деревянное перекрытие, решили, что камера «стоит». А начали его снимать, и оказалось, что погребальная камера элементарно сплющилась: когда мы подняли перекрытие, то оказались практически на полу. Сруб был сложен из хорошо обтесанных с двух сторон плах, поставленных на ребро и соединенных пазами. По сути дела, глухо собранный ящик, причем двойной — одна камера внутри другой. При этом внутренний сруб был несколько меньше внешнего — три стороны почти вплотную, а с северной стороны оставался довольно большой промежуток — так называемый «северный коридор». В нем лежали несколько раздавленных больших сероглиняных сосудов и многие другие вещи. А во внутреннем срубе находилось все, что было туда положено, буквально in situ, т.е. нетронутое. Все покрыто водой и слоем очень тонкой по структуре серо-белой глины, которая окутывала вещи, практически пропитав их насквозь. Ниже, под войлочным ковром — роскошный деревянный пол из ровных гладко выструганных досок, великолепно друг к другу подогнанных. А гроб, который когда-то стоял внутри, грабитель разбил вдребезги — только куски валяются. Толстое дерево, покрытое красным лаком, без рисунков. От скелета не сохранилось ни косточки, как будто умершего там и не было! И во всех остальных могилах Ноин-Улы человеческих останков тоже нет. Вот почему я думаю, что здесь могли хоронить мумифицированные тела, и грабителю (почти современнику погребенных) нужно было достать из гроба человека, который там лежал. Все остальное его не интересовало — только сам труп со всем, что на нем было. Они лезли за шаньюями, чтобы просто вытащить их наружу. Зачем — вопрос отдельный. Вариантов много — от осквернения до прямо противоположного — обретения святыни… Кладезь информации Самое главное, что многие находки зафиксированы in situ. Было найдено большое количество блях конского снаряжения с изображениями животных. Самих лошадей нет — только остатки седла и сбруи. Украшениями сбруи служили многочисленные серебряные бляшки, вероятно, на деревянной основе, с изображениями животных: козлов, оленей, единорогов. Есть прекрасные бляхи с типичными китайскими драконами, подобных которым никогда в могилах хунну не находили, и многие другие металлические изделия и украшения (массивная курильница, ажурные конские налобники и пряжки разных форм и размеров, большое зеркало сарматского типа, черпаки, фрагменты металлической посуды и т. д.), состав которых еще предстоит определить. Но уже при первом исследовательском подходе становится очевидным, что нас ждут сюрпризы. Единорог и як послужили украшениями для коня. Пол был покрыт войлочным ковром с аппликациями тканью и шнуром. Сохранился он не полностью — многое уже было съедено сыростью и глиной, но большие фрагменты взять удалось. Найдено много шелка, вероятно, от одежды и каких-то драпировок. Высокого качества вышитый шелк производился в императорских мастерских, очень ценился и в торговлю не шел — мог поступать только в качестве дара императорского двора высокопоставленным лицам. Поэтому этот вышитый шелк — еще один показатель высокого статуса погребенного. Есть в погребении вышитые фрагменты яркой шерстяной ближневосточной ткани, с ней предстоит еще много работы, прежде чем мы восстановим ее орнаментацию и узнаем историю. Еще было много личных вещей, золотых бляшек от одежды, и с зернью, и с камушками. Видимо, когда тащили наверх тело, нашивные украшения от одежды отрывались. Достаточно большое количество лаковой посуды — штук пять ханьских лаковых чашечек, что для того времени представляло целое состояние. За красоту и прочность они ценились дороже золота. На днищах этих изящных изделий их новые хозяева старательно проставили свои тамги. Раскаленным железным острием ножа или шила они крест-накрест резали лак на донышках и чертили свой родовой знак — большая редкость. Одна из чашечек — с иероглифической надписью по ободку. Я думаю, из нее мы узнаем и датировку могилы, и, может быть, даже имя погребенного. Учжулю-шаньюя «вычислили» по такой же чашечке, хотя сейчас эту идентификацию некоторые ученые оспаривают. Хронология хуннских шаньюев известна довольно подробно, и если мы будем знать точную дату погребения, то сможем узнать и имя погребенного. Главное — эту надпись прочесть. Сейчас ее уже расшифровывают. В погребении были найдены женские косы, что для нас чрезвычайно ценно, потому что уже имеем опыт работы с волосом из древних захоронений. В. Труновой (Институт неорганической химии СО РАН) были получены очень интересные результаты по волосам из «замерзших» могил пазырыкской культуры Горного Алтая, так что у нас есть и материал для сравнений, и методики работы с этим важным источником информации. Самое интересное для археолога, когда находишь «то, не знаю что». Обычные стандартные вещи, ожидаемые — это тоже приятно. Но когда находишь нечто, над чем застываешь в недоумении — это, на мой взгляд, самое интересное. В погребении есть несколько предметов, над которыми стоит поломать голову: например, великолепные бронзовые большие тяжелые болванки, которые С. И. Руденко в свое время назвал «палицами». Он писал, что внутри них находится железный четырехгранный прут. Мы нашли три таких предмета по углам погребальной камеры. Конечно, никакие это не палицы. Мы их даже не чистили в поле, потому что к ним крепились какие-то деревянные или кожаные кольца, ткань, есть следы лака… Все это очень интересно. Я думаю, что очень скоро мы узнаем истинное назначение этих предметов. Но есть и другие… Одной из самых неожиданных и потрясающих находок стала большая серебряная бляха с античным мифологическим сюжетом, использованная, скорее всего, как фалар — нагрудное украшение конской упряжи. О ее использовании таким образом недвусмысленно свидетельствуют обстоятельства находки. Сам предмет — настоящее произведение искусства — имел первоначально другое назначение, вероятнее всего, служил крышкой зеркала. Но у хунну он стал принадлежностью конского убранства. В высоком рельефе на бляхе с большим мастерством изображена дионисийская сцена — сатир и менада. И в этих изображениях, и в окружающих их символах присутствует так много отступлений от классических канонов, что, вероятно, перед нами изделие греко-бактрийских торевтов, сделанное по образцам и под влиянием эллинистического искусства, а не собственно греческий или римский оригинал. Когда мы эту вещь нашли, был шок! На дне 18-метровой посыпаемой снегом и черной от копоти могильной ямы, в воде и глине лежал сверкающий «привет» от всего эллинистического мира. Я думаю, что история этой вещи станет отдельным ярким сюжетом нашего исследования, возможно — самым захватывающим. Одно прекрасное мгновенье Мы выполнили поставленную задачу — исследовали большой «царский» курган хунну вручную и за один сезон. Получены материалы, которые позволят извлечь принципиально новую информацию о культуре представителей первой в мире кочевой империи, сыгравшей значительную роль в древней истории. Как и всякое бесписьменное общество, общество хунну нуждается в археологических исследованиях — они дают приток свежей, оригинальной, разнообразной информации, которая раскрывает совершенно новые страницы в их жизни. В ряду таких исследований изучение «царских» курганов наиболее информативно, т. к. в них сосредоточивается все лучшее, что есть в культуре, своего рода квинтэссенция культуры. Уже в процессе раскопок появлялись новые данные, которых не могло быть ранее. Так, в частности, установлено, что конструкция могильной ямы и всего погребального сооружения высокопоставленного хунну полностью соответствует ханьским погребениям на территории как собственно империи Хань, так и захваченных ей территорий. Не только две трети вещей из хуннских могил, но и сами могилы по своему устройству были продуктом китайской цивилизации. Но главные исследования и открытия еще впереди. Окончен только первый этап — сами раскопки. Они заняли пять месяцев. Много это или мало? По сравнению с тем, что нам предстоит — годы и годы упорного труда над материалом, прежде чем выйдет солидное полное издание, эти пять месяцев — одно прекрасное мгновенье. Фото Е. Богданова, Д. Ануфриева, Н. Полосьмак стр. 1, 4-5