КАК НЕ ОКАЗАТЬСЯ У РАЗБИТОГО КОРЫТА?
Ольга Ушакова,
корр. "НВС"
История о трудностях организации диагностического центра в
новосибирском Академгородке.
Беседа с директором Новосибирского института биоорганической
химии СО РАН академиком Валентином Власовым.
Напоминаем читателям: в феврале этого года в
№ 7
"НВС" было
напечатано письмо сотрудников Центральной клинической больницы СО
РАН, в котором выражается беспокойство по поводу яко бы
планируемого разрушения системы оказания медицинской помощи детям
Академгородка. Авторы письма протестуют против неожиданной для
них передачи детского корпуса больницы Институту биоорганической
химии СО РАН. Письмо вызывает много вопросов, поэтому редакция
"НВС" подготовила интервью с директором НИБХ СО РАН.
— Валентин Викторович, как директор НИБХ, вы, конечно же, в
курсе публикации письма и соответственно самой акции протеста?
Что вы скажете о фактах, изложенных в письме? Неужели дело
"проделали" вот так простенько — взяли да и отдали
принадлежавший больнице корпус в пользование институту?
— Я сейчас расскажу, как обстоят дела на самом деле, и прошу
редакцию без купюр опубликовать это интервью. Дело в том, что
читатели газеты могут на основании этого письма подумать бог
знает что и о руководстве СО РАН, и об институте..
Давайте сначала коротко: для тех, кого интересует главное, а не
детали. К детям мы все относимся с любовью — и руководство СО
РАН, и я сам. Будьте уверены — никаких проблем детскому
отделению ЦКБ никто создавать никогда не будет. Детское отделение
в корпусе остается. Корпус передан нашему институту чисто
формально, своей научной деятельности институт на этих площадях
организовывать не собирается — в здании будет развернут
МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОСТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР. И делается это все с целью
создать новые возможности для оказания помощи больнице со стороны
СО РАН.
— Почему же корпус решили передать именно вашему институту? И
почему люди оказались не в курсе, и откуда вдруг появилось то
самое письмо?
— Это надо рассказывать в деталях. О письме: так уж случилось,
что коллектив ЦКБ не был ознакомлен с целями передачи нам корпуса
и с планами по диагностическому центру. И естественно, разговоры
о том, что существует угроза детскому отделению, возникли. Был и
не очень естественный момент — откуда-то взялся слух, что в
корпусе будут проводиться опасные биологические работы. Это
привело к тому, что люди эмоционально отреагировали — и коллектив
больницы, и профсоюз, и санэпидстанция.
Откуда пошли разговоры — не самозародились. Есть люди, у которых
свои планы на "детский корпус", идущие вразрез с интересами СО
РАН. Открыто они выступить против не могут, вот и придумали
историю о страшных биологических веществах, об обижаемых детях и
о том, что корпус будет использоваться институтом для своих
целей.
Помните, как действовал Остап Бендер, когда ему нужно было быстро
заставить людей действовать в нужном ему направлении? Он сразу
вспоминал страдающих детей. И люди, не думая, реагировали. А надо
иногда задумываться. Вот не удивлюсь, если и местные политики в
преддверии предвыборных баталий купятся на эти разговоры о яко бы
обижаемых детях и бросятся зарабатывать очки в борьбе за детские
права детей, не разобравшись в чем дело.
Кстати сказать, ваша газета проявила чудеса оперативности,
опубликовав письмо просто мгновенно. Сработали почти как
"Московский комсомолец". Можно было еще и название придумать в
стиле МК. Что-нибудь вроде "Детей Академгородка выбрасывают на
снег"... Посмотрим, как оперативно появится это интервью.
По-нормальному, газета в случае появления острого сигнала
направляет на место событий своего корреспондента. В каких-то
случаях и через всю страну летают. А здесь, а своем
Академгородке, уж можно было бы зайти на 15 минут и выяснить, что
к чему.
— Валентин Викторович, не думаю, конечно, что вы из газеты
хотите сделать "крайнего". Но оперативность — это мы можем.
Сигнал-то был очень тревожный. В таких случаях лучше уж
ошибиться, чем позволить развиваться необратимым событиям. Вы же
видите — из короткого текста письма однозначно следует — творится
дикое безобразие...
— Конечно. Из этого короткого текста читатель однозначно
воспринимает — вот, был у ЦКБ корпус и его отобрали, отдали
академическому институту для каких-то его институтских целей. И
параллельно, как выяснилось, проносится страшный слух, что в
корпусе будет организовано производство каких-то заразных
организмов. И тут руководство местной Санэпидемстанции приходит в
ужас (Это надо же что творится! На территории ЦКБ!) и немедленно
останавливает начатый в корпусе текущий ремонт. Понятно, что СЭС
иначе и не могла поступить, ведь речь идет о безопасности
больных, а сигнал был получен крайне тревожный. Пришлось мне в
СЭС звонить. Меня там сразу прямо спросили — правда, что вы
собираетесь производить там инфекционные агенты, взятые из
Кольцово? Вот так информацию подбросил кто-то в СЭС!
Пришлось мне письма писать и оправдываться — нет, мол, не будем
мы заражать наших больных в ЦКБ.
— Выходит, какой-то умысел есть, и его пытались "повесить" на
ученых?
— Слушайте дальше. Звоню главврачу больницы А.Пальцеву,
спрашиваю, откуда такая странная у людей информация, откуда что
взялось? Не знаю, говорит, я ничего не писал и не подписывал. Это
коллектив больницы возмущен, что отобрали корпус. Письмо написал
Народ. Ну, раз Народ — прошу: организуйте, пожалуйста, встречу с
коллективом, пусть все приходят, давайте объяснимся, что за
странности такие. На встречу пришли академик С.Багаев и
чл.-корр. РАН В.Фомин, детально знающие медицинские проблемы
Академгородка и все планы. И вот на встрече выясняется —
сотрудники больницы действительно искренне считают, что у
больницы отобрали корпус и так далее... И они законно возмущены и
готовы сражаться со злыми молекулярными биологами, которые
обижают детей и хотят всех заразить.
Слышать все это было удивительно. Тем более, что главврач
больницы А.Пальцев был полностью в курсе событий: и с какой
целью корпус передается, и что никакой заразы не будет. В
больнице, кстати, дважды в неделю проводятся планерки с участием
всех заведующих отделениями. Но вот — не обсуждался вопрос. Не
спросили? Не поняли? Но написали письмо, где сказано, что
главврач больницы не дает коллективу вразумительных объяснений.
В общем, проговорили с коллективом больше двух часов, никаких
неоднозначностей не осталось. Потом я еще раз встретился с
руководителями отделений больницы на больничной планерке,
поскольку не все были на собрании. Думаю, что на сегодня в
коллективе больницы сложилось полное понимание происходящего.
— Ну, а письмо, слухи? И что будет с корпусом?
Так вот, комментарии к письму. О корпусе и что там будет. В
корпусе планируется разместить диагностический центр, а вовсе не
подразделения института. Зачем он нужен, и что это будет за центр,
я расскажу.
Почему при этом понадобилось формально предать корпус в институт?
Ведь это такой же объект федеральной собственности, как и
институтские здания. Здесь есть тонкость, большинству читателей
неизвестная. Корпус нуждается в капитальном ремонте. Деньги для
этого взять неоткуда, кроме как в СО РАН. СО РАН готово
пожертвовать прямыми интересами своих институтов и помочь. Но СО
РАН не имеет права финансировать ремонт корпусов больницы. Деньги
на науку и на медицину — разные виды денег. СО РАН на законных
основаниях может ремонтировать только здания, в которых
расположены научные подразделения — деньги ему даются на ремонт
научных объектов. Поэтому, чтобы решить проблему, предполагается
все сделать по закону. Создать научное подразделение медицинского
профиля — диагностический центр и разместить его в этом корпусе.
Это позволит законно провести ремонт за счет СО РАН.
Создание научного диагностического подразделения позволит решить
и другие вопросы. Ведь в нем будут работать сотрудники ЦКБ, будут
вести научную — медицинского плана, и практическую работу и
получать за это дополнительную оплату — от СО РАН. И в центре
смогли бы проходить стажировку, а впоследствии работать медики,
которых начинает выпускать НГУ. При этом больница получила бы
законное право иметь статус центральной клинической больницы.
Сейчас у нее такое название не вполне по праву — в ней нет
научного подразделения, и она не является базовой для подготовки
студентов-медиков. Вот все перечисленные выгоды и учитывались,
когда принималось решение по организации центра.
Теперь об истории вопроса.
Года три назад Новосибирск посещала правительственная делегация
во главе с премьер-министром В.Матвиенко. И делегация отметила,
что СО РАН, СО РАМН и ряд других организаций Новосибирской
области имеют большой задел в области создания современных
средств диагностики, хотя при этом в Новосибирске, в его медицинских
учреждениях, с диагностикой плоховато. Думается, читатели таким
заключением не удивлены. Так вот, было сказано премьером — хорошо
бы организовать современный диагностический центр для
обслуживания жителей Новосибирска и области. Хорошо бы большой и
самый современный, федерального значения. И премьер-министр
обещала дать соответствующее распоряжение Минздраву РФ, чтобы
были выделены средства.
Впоследствии целесообразность организации центра неоднократно
отмечалась на совместных заседаниях СО РАН и СО РАМН. Комиссия
под руководством академика С.Багаева начала составлять проект
настоящего большого диагностического центра, его даже стали
называть очень гордо — Диагностическим центром XI-го века.
Однако жизнь показала, что правительственные обещания у нас не
всегда выполняются. По крайней мере, не всегда в срок. Министр
здравоохранения не выразил готовности немедленно выделить
средства для создания центра в Новосибирске. Он сказал: сначала
начните дело, докажите на что способны, потом посмотрим.
На таких условиях руководство СО РАН и приняло решение приступить
к организации центра. Выделить здание, начать его оснащать
современными средствами диагностики. В первую очередь —
приборами, разработанными в СО РАН и СО РАМН. У нас ведь есть
отличные приборы, в том числе, рентгеновские установки,
тепловизоры, целый комплекс приборов, основанных на источниках
лазерного излучения. Разработаны оригинальные методы, основанные
на ДНК-диагностике, в Институте цитологии и генетики и у нас.
Приборы эти и методы — нового поколения. В эксплуатации они
недоступны обычным больничным операторам, как и большинство
современных диагностических приборов и методов. Они требуют
особых условий эксплуатации и специального персонала. Тем более,
что будут использоваться и новейшие опытные образцы. Установка
таких приборов в центре позволит проводить их испытания, обкатку
и доводку с учетом опыта эксплуатации. При этом можно будет
обеспечить население Академгородка самыми современными видами
диагностики.
— То есть, все это будут не только известные нам разработки, но
и суперновейшие приборы и технологии?
— Конечно. В центре широко развернутся диагностические
исследования, основанные на достижениях молекулярной биологии —
для диагностики наследственных заболеваний, для обнаружения
сердечно-сосудистых опухолевых заболеваний на самом раннем этапе
и получения прогнозов относительно их лечения.
Будем и покупать высококлассные приборы, ведь многих видов
приборов у нас просто не производится. Средства для этого обещают
и СО РАН, и СО РАМН. В первую очередь, планируется приобрести
комплекс самых совершенных приборов для раннего обнаружения рака
груди и предстательной железы. Эти виды опухолей в последнее
время становятся страшным бичом, хотя при своевременном их
обнаружении и правильной оценке злокачественных свойств
результаты начатого своевременно лечения очень неплохие.
Статус центра будет определяться теми, кто примет реальное
участие в его создании, внесет свой вклад. На сегодня ясно, что
это по крайней мере две организации — СО РАН и СО РАМН. СО РАМН
очень серьезно относится к этому проекту и внесет свой вклад и
приборами, и методами.
— Почему же для размещения диагностического центра был выбран
именно детский корпус ЦКБ?
— Ну да, в письме ведь написано, что катастрофически не хватает
помещений... Так вот — пусть читатели знают. Этот корпус уже 4
(четыре!) года как заполнен подразделениями ЦКБ менее чем на
треть! И мы 4 года оплачиваем его отопление и все остальное. В
каком состоянии здание? Скажем мягко — требуется капитальный
ремонт.
Кто располагается в здании? На первом этаже — часть левого крыла
занимают аптека и два бокса детского отделения. Пару комнат
занимает физиокабинет, и еще в нескольких комнатах — пункт
профилактики клещевого энцефалита. Половину третьего этажа
занимает детское отделение на 30 мест. Вот и все что имеет
отношение к ЦКБ. Кстати, детское отделение в плачевном
состоянии. О нем и не вспоминали, пока оно не понадобилось в
борьбе за корпус.
И, внимание, читатель — похоже, КЛЮЧ КО ВСЕЙ ИСТОРИИ: половину
второго этажа занимает частная нарколечебница, за символическую
плату арендующая эти полэтажа и находящаяся на обслуживании
больницы (питание, белье, уборка). И привлекающая к своей работе
специалистов ЦКБ. Я даже комментировать это не буду — читатели
сами могут оценить целесообразность размещения такой частной
структуры непосредственно под детским отделением, в 100 метрах от
студенческих общежитий. Вот такая в больнице у нас "теснота". И
это не злые марсиане так интересно распределили помещения
корпуса — само руководство ЦКБ. Вопрос о разваливающемся, заполненном
менее чем наполовину здании рассматривался неоднократно. Была
идея перевести туда диспансерное отделение ЦКБ. Но посчитали
неудобным для контингента диспансера, и от этой идеи отказались.
Главврач А.Пальцев в прошлом году вел переговоры с ректором
НГУ чл.-корр. Н.Диканским о размещении в этом корпусе учебных
помещений для будущего медицинского факультета — НГУ до сих пор
имеет виды на это здание... В общем, пустующий корпус пытались
как-то пристроить к делу. А о детях и не вспоминали.
Кстати, если уж говорить о пустующих помещениях ЦКБ — есть
пример пострашнее. Это наш всем известный, построенный по
современному проекту огромный роддом, в котором жительницы
Академгородка почему-то (читатели знают) вовсе не мечтают рожать,
а по возможности устраиваются в роддома в Новосибирске, или в
известной клинике "Санитас". Огромный роддом по сути является
пустующим зданием, а на его содержание ежегодно уходит около 3
млн.рублей. Это я не к тому, что роддом надо закрывать, а к тому,
что огромное здание должно наконец начать так работать, чтобы в
него ехали со всей округи.
— Так имел ли возможность коллектив больницы ознакомиться со
всей этой информацией?
— Утверждаю — главный врач больницы владел информацией о
причинах организации центра, о преимуществах, которые получит
ЦКБ, и о том, что ничего, кроме диагностики, там не будет. Он
дважды в неделю собирает на совещания всех заведующих
отделениями, и если были вопросы — мог ответить. Уже год назад
он имел черновой первоначальный план развертывания центра,
составленный комиссией академика С.Багаева. И состоял в
документальной переписке с нашим институтом. Нас смущало наличие
нарколечебницы в здании, которое нам собирались передавать, и мы
дважды просили руководство ЦКБ, как арендодателя, еще в то время
предупредить лечебницу о предстоящем расторжении договора. В
январе этого года я и мои сотрудники приходили в ЦКБ, знакомились
с имеющимися там диагностическими приборами, обсуждали вопросы
перспективного оснащения центра с главным врачом ЦКБ. Так что мне
неясно, как это сотрудники ЦКБ не могли получить от своего
руководителя ответов на свои вопросы, особенно в связи с кем-то
пущенными слухами о мифических заразных агентах.
Насчет "тайного проведения ремонтных работ". Ну, что здесь
скажешь. Я не Жванецкий и не Задорнов. Мне трудно комментировать.
Вы видели, как делают капитальный ремонт? Меняют проводку,
сантехнические стояки... Так что можете себе представить:
отбойные молотки были с ультрасовременными глушителями, а крышу
собирались тайно менять по дождливым ночам, когда луны не видно.
Теперь наконец о детском отделении. Никто никогда детей обижать
не собирался, вот уж это ни в чьи планы не входило. Однако честно
скажу, обсуждения были, и связанные вот с чем. Это отделение
администрация больницы собирались года два назад из корпуса
переводить, были такие разговоры на обсуждениях в Президиуме СО
РАН. Впоследствии оказалось, что планировавшийся вариант
нереален, но я об этом не знал. Поэтому в начальной стадии
обсуждения планов по корпусу был момент, когда я думал, что
детское отделение переедет, а главврач думал, что как бы само
собой подразумевается, что отделение в корпусе остается. Так вот,
пообсуждали, посмотрели варианты. Оказалось — некуда отделение
переводить. И поэтому решили — отделение останется там, где и
было. Сделаем в нем хороший ремонт, поближе к нему переведем в
отремонтированные помещения обслуживающий его физиокабинет и
боксы.
Так что — для "детей" проблем нет. Случившаяся история имеет
хотя бы один положительный результат — о детях вспомнили (хотя и
по другим причинам). И теперь будет им и ремонт. И соседство с
высококвалифицированными специалистами-диагностами будет очень
кстати.
— Так что же, получается — на сегодня уже нет проблем?
— Проблем нет в смысле взаимопонимания между нами,
организаторами центра и коллективом больницы и главврачом. Но
пока остались проблемы, вызванные распространением ложной
информации о производстве вредных веществ в корпусе и о передаче
корпуса для нужд института. Опираясь на эту информацию, СЭС
заняла, исходя, мы надеемся, из лучших побуждений, формальную
позицию. Мы ведь уже начали ремонт корпуса. СЭС потребовала его
остановить, мотивируя это формально тем, что мы ведем
реконструкцию корпуса без согласования с ними. Мы отвечаем: это
не реконструкция, это текущий ремонт — замена проводов и труб.
Нам в ответ — корпус был спроектирован как детский, его можно
только так использовать. Если назначение изменяется — это
реконструкция.
Но ведь назначение мы не меняем. В корпусе изначально были
предусмотрены диагностические кабинеты. Там даже есть построенные
по специальному проекту, по всем правилам, залы для рентгеновских
аппаратов. И там когда-то такие аппараты стояли, и
диагностика была. Но вообще как-то интересно получается. Когда
проводили переоборудование второго этажа и размещали
нарколечебницу — можно было, это была не реконструкция, и все
молчали, и СЭС, и столь любящий детей коллектив больницы. А нам
для диагностики — нельзя — реконструкция называется. Я все
понимаю, конечно — встревоженная ложной информацией
Санэпидстанция настороже.
Я надеюсь, что сейчас руководство СЭС разберется с настоящим
положением вещей и с формальностями будет покончено. Все
происходящее — не в интересах дела. И не в интересах ЦКБ.
Задерживается ремонт — это прямые потери средств, которые могли
бы быть получены ЦКБ от СО РАН. Обращаю ваше внимание — это ведь
вовсе не какие-то средства, предназначенные для ЦКБ. Это средства
для ремонта зданий научных организаций, которые СО РАН отрывает
от своих объектов. Все знают, институты у нас тоже имеют
строительные проблемы. Деньги лежать не будут, их направят по их
прямому назначению. Уже весна, чем дольше затянется дело, тем
труднее будет найти ремонтные бригады.
— Образно говоря, за всем этим где-то "торчат чьи-то уши", как в
притче о соблазнении Евы...
— Кто конкретно раскрутил все это дело — я не знаю. Очевидно,
не всем по душе идея размещения в корпусе диагностического
центра. Создание такой организации будет ударом по бизнесу
расплодившихся частных диагностических кабинетов и лечебниц, где
обирают обращающихся туда от безысходности людей. Кто все
организовал? Читатели, попытайтесь догадаться. Вот организации,
у которых были планы разместиться в "детском корпусе" или
"пожить" в нем подольше.
Диспансерный отдел ЦКБ — был план по его размещению в корпусе.
Далее — НГУ, медицинское отделение ФЕНа. Ректор до сих пор
надеется, что вдруг получится разместить там учебные помещения,
ему было обещано. Следующая организация — находящаяся сейчас в
корпусе частная нарколечебница, с которой сотрудничают многие
специалисты ЦКБ и которая снабжается от ЦКБ питанием и услугами
по организации быта. Она уже третий месяц не выезжает из корпуса,
договора на аренду нет, оплату за эксплуатацию помещений не
перечисляет. Я предлагал им поступить по совести, хотя бы купить
стройматериалы для больницы, но и это сделано не было. Ну как,
трудно догадаться, чьи тут "уши"? Кстати, не подумайте, что я
считаю проблему лечения наркомании неважной. Она очень даже важна
в наше время. Только место для таких лечебниц должно быть за
пределами Академгородка.
— А если СЭС будет настаивать на своих предписаниях? И
фактически не позволит развернуть центр?
— Ну, что вы — разум победит. Кстати, упоминавшаяся
нарколечебница под давлением служб СО РАН в ближайшие дни из
корпуса все-таки выезжает. Я думаю, после этого "злые чары" сразу
начнут рассеиваться.
— Но, если все-таки надежды на разум эфемерны, если не дадут вам
центр организовать. Допустим, создадут неприемлемые условия,
будут всяческие палки в колеса вставлять... Сегодня СЭС, завтра
придет пожарник. Вы же знаете, как действуют, когда хотят сорвать
дело. У вас же есть свои дела в академическом институте, и вам в
какой-то момент может все это надоесть.
Конечно, знаю, как действуют, когда хотят затормозить дело. Я уже
20 лет на административной работе. Делается попытка представить
дело так, что выясняются отношения между институтом и больницей.
И ожидается, что я буду выяснять отношения с СЭС, затем с
пожарниками... Да не будет этого. На самом деле, делается попытка
сорвать или затормозить дело, начатое СО РАН. Дело, важное для
населения Академгородка. Поэтому я лично в игры, куда меня
втягивают, играть не собираюсь. Я ученый. Есть в аппарате СО РАН
специальные люди — те, кто занимается ремонтом, планируют, кто
отвечает за науку и медицину. Вот они и будут заниматься
вопросом. Не мое это личное дело, и не корыстные интересы моего
института здесь важны, это нужно четко понимать.
Ну, а если все же — не получится разместить центр в корпусе; не
дадут — значит, не будем мы его делать, свернем этот проект в
Академгородке. Но кто от этого выиграет?
Но, в принципе, думаю, все будет нормально, нет сомнений.
И я, и главврач больницы
пытаемся сейчас развязать досадный образовавшийся узел.
Объяснимся мы как нибудь с СЭС и продолжим ремонт, и все будет
хорошо. Ну, уж если гипотетически ситуацию рассматривать — что
будет, если... А вот что будет. Центр будет в любом случае создан —
есть решение СО РАН и СО РАМН. Только в Новосибирске. И СО РАН
будет вкладывать, как участник, свои средства туда. Жителям
Академгородка придется туда ездить. И скорее всего там уже ничего не
выйдет ни с бесплатным, ни с льготным обслуживанием. А больнице
нашей достанется, как той старух, разбитое корыто — обшарпанный
корпус с вышеописанным заполнением и замечательный коллектив с
его руководством, которые друг другу, пользуясь словами авторов
письма, вразумительных ответов не дают. Но — все. Не будем
обсуждать гипотетические плохие варианты. Не хотел бы я так
интервью закончить. Все будет нормально! С коллективом больницы и
главврачем у нас, после неоднократных встреч, установилось, как
мне кажется, взаимопонимание. Я дал свой телефон — если в
следующий раз пройдет слух о том, что биологи закапывают
радиоактивные отходы под аптекой, а главврач не сможет дать
вразумительных объяснений — пусть люди позвонят сначала, спросят,
а уже после этого пишут письма. Уверен, нужное всем жителям нашего
городка дело будет сделано.
стр.
|
