Сибирское отделение Российской Академии Наук

В этом году исполнилось бы 80 лет со дня рождения Ивана Александровича Терскова -- сибирского ученого, академика, долгие годы возглавлявшего Институт физики им. Л.Киренского и основавшего Институт биофизики СО АН. Имя академика Терскова широко известно, уважаемо и очень любимо красноярцами. Для меня же это еще и друг, и единомышленник, с которым вместе было пройдено 40 лет в науке и жизни. Мне хочется сохранить его в памяти прежде всего молодого поколения красноярцев -- рассказать об их земляке Иване Александровиче Терскове.

Самобытность в науке, порядочность и надежность в отношениях с людьми, общая добротность и цельность во всем -- вот главные качества этого человека. Выбрав самостоятельно позиции в научном ли, в жизненном ли вопросе, он стоял на них прочно, спорить с ним было трудно, и это служило лучшим способом оттачивания мысли, шлифовки языка и стиля статей, книг. Наш учитель Леонид Васильевич Киренский, исчерпав иногда все доводы в споре с Иваном Александровичем, говаривал, досадуя и одновременно любуясь своим учеником: "Вот глыбища, не свернешь его". Действительно, оригинальны идеи и труды И.Терскова в науке, самобытна дорога, которую проторил он своей многотрудной, нелегко прожитой жизнью. Думается, черты своего характера он унаследовал от родителей.

Иван Александрович Терсков родился 11 сентября 1918 г. в сибирской деревне Яново Новоселовского района. Теперь этой деревни нет -- она на дне Красноярского моря. Память об его отце, Александре Николаевиче Терскове, вероятно, еще сохранилась в семьях потомственных речников, работавших на Енисее. Он был капитаном, водил суда по Енисею, особенно хорошо знал своенравную Ангару с ее порогами и шиверами, мог ходить по ней и в туман, хотя "без ума" Николаевич, как звала его уважительно команда, не рисковал. Хранительницей дома была мать, Феоктиста Александровна. Иногда этот дом был плавающим -- когда Феоктиста Александровна сопровождала мужа в навигацию, и располагался в капитанской каюте. И тогда семьей, которую она опекала с материнской заботливостью и, в то же время, строгостью, становилась вся команда. Мне помнится, что молодые матросики побаивались и уважали ее не меньше, чем самого Николаевича. Феоктиста Александровна была крестьянкой. Она не получила большого образования, но обладала живым и самостоятельным природным умом.

Помню, сибирская тема стала входить в литературную моду и появилось несколько сдобренных сибирским колоритом, но не правдивых в своей основе, незаслуженно популярных на литературном безрыбье романов о временах гражданской войны в Сибири, она, прочитав одну-две книги, сказала решительно: "И все-то врут. Не так все было".

...С первых научных шагов Иван Александрович проявил самостоятельность. Школа Киренского занималась магнитными явлениями, ассистент Терсков избрал для себя оптику. Л.Киренский благословил его самостоятельное начинание без ревности, столь частой у основателей научных школ. Так началась работа Терскова в науке, тогда еще ассистента мединститута без научной степени.

Со времен медицинского института начинаются и мое знакомство с Иваном Александровичем, общая работа и дружба на всю оставшуюся жизнь. В институте он был человеком весьма заметным. Позволено будет заметить здесь, что природа наделила его мужественной красотой, сохранившейся до последних дней. Ну, а тогда, правда, бледный и исхудавший, еще не оправившийся от ранений, красивый молодой преподаватель, вчерашний фронтовик, был мечтой многих студенток. Но у него уже была жена -- Надежда Кирилловна. Они встретились на фронте и прошли вместе всю жизнь, со всеми ее радостями и тяготами, до последних минут. Росла прелестная дочь Машенька, которая невольно приобщалась к науке с самого раннего возраста. Ивану Александровичу часто приходилось забирать дочку из детского сада (Надежда Кирилловна тоже работала много), и Машенька проводила с нами вечера в лаборатории. Может быть тогда в ней зародилось стремление к науке. Впоследствии она стала самостоятельным биофизиком.

Первое качество Ивана Александровича, с которым мне пришлось столкнуться, -- требовательность. Вышло так, что я пришел в мединститут, пройдя курс физики в МГУ. Однако строгий преподаватель не отступил перед именем столичного университета и строго сказал -- надо пройти практику у меня. Но когда у него возникали вопросы по биологии, а у меня уже было университетское биологическое образование, хотя в мединституте я был тогда еще студентом, он обращался ко мне безо всякого предубеждения старшего перед младшим. С тех пор и началась наша совместная работа -- физика и биология соединились в биофизику.

Надо сказать, что в те годы биофизика как наука была на подозрении у господствовавшей лысенковской биологии. Утверждалось, что биологические закономерности несводимы к физическим и потому изучение живых объектов физическими методами, по меньшей мере, не нужно. К счастью, до Красноярска эти тонкости не доходили и отношение к нашей работе было благоприятным с первых шагов. Совершенно самостоятельно Иван Александрович задумал и создал регистрирующий спектрофотометр для видимой области спектра. В 40-е годы в мире появились первые такие приборы, а у нас в стране регистрирующий спектрофотометр Терскова долгие годы был единственным. Стоит вспомнить, как он собирался. В послевоенном Красноярске аппаратуры практически не было. Детали для спектрофотометра собирались отовсюду, порой буквально со свалки, с помощью незабвенного лаборанта кафедры физики Петра Петровича Коновалова, потомка одной из известных семей Красноярска, которого, вероятно, помнят старшие поколения врачей, окончивших наш мединститут.

Первым объектом спектрофотометрического исследования была избрана кровь -- эритроциты и содержащийся в них гемоглобин. Разработанный в 50-е годы метод эритрограмм позволил выявить за внешней однородностью эритроцитов их закономерное распределение по свойствам. Метод получил распространение в клинике. Продолжает использоваться и сейчас. Несколько раз независимо переоткрыт зарубежными исследователями в США, Японии, Англии. Был предложен прибор для анализа красной крови -- эритрогемометр, который выпускался многие годы серийно, пока не уступил место более новым приборам. Развитый подход к анализу клеточных популяций крови послужил методической основой для цикла работ, в которых впервые было дано количественное описание реакций системы красной крови на внешние воздействия -- на такие, как кровопотеря, гемолиз, облучение, и сформулированы физиологические закономерности названных реакций. На основании этого разработка -- система красной крови "Эритрон" -- была рассмотрена И.Терсковым как система автоматического регулирования и получила математическое описание. Изучение крови биофизическими методами продолжается и в настоящее время.

1956 год -- важная веха в развитии академической науки в Красноярске. Киренский выступил с инициативой создания здесь академического Института физики, и через год такой институт был открыт. При основании он состоял из трех лабораторий -- магнитных явлений, оптики и биофизики. Руководителем последней стал И.Терсков, мне довелось быть ее первым научным сотрудником. Этим было положено начало формированию биофизического коллектива в Красноярске на основе работ по биофизике крови.

Возможности академического института расширили фронт работ. Следуя той же логике и той же методике изучения клеточных популяций, которая оказалась продуктивной в изучении клеток крови, Терсков расширил круг объектов и перенес внимание на популяции одноклеточных: водорослей, бактерий. Переход внешне кажется неодинаковым, но в нем есть своя внутренняя логика. В системе красной крови изучается клеточная популяция, находящаяся в стационарном состоянии, как бы в непрерывной культуре, поддерживаемой организмом. Для популяции одноклеточных непрерывная культура создается искусственно и поддерживается техническими регуляторами.

Такая система, состоящая из биологического "рабочего тела" и технических регуляторов, снабженная датчиками состояния клеток, связанных обратными связями с исполнительными техническими устройствами, является аналогом природных систем и позволяет экспериментально изучать их фундаментальные свойства вплоть до таких сложных, как микроэволюционное. Это направление получило название управляемого биосинтеза. Управляя внешними параметрами среды для культивируемых клеток, можно в широких пределах изменять направленность и скорость биосинтеза, выявлять весь заложенный в геноме данного вида биосинтетический потенциал. Помимо теоретического интереса, это направление весьма перспективно в практическом отношении. Оно позволяет осуществлять высокоинтенсивный непрерывный процесс биосинтеза ценных биологических продуктов.

Создание управляемых популяций микро- и макроорганизмов позволило поставить и экспериментально решить задачу синтеза из них сложных экосистем вплоть до замкнутых, объединенных круговоротом веществ. Такие экспериментальные замкнутые экосистемы представляют собой лабораторный аналог самой большой планетарной экосистемы -- биосферы в целом и открывают возможность экспериментального изучения закономерностей ее существования. Если создать замкнутую экосистему такого масштаба, что в нее можно поместить человека, то возникает возможность обеспечения его жизнедеятельности вне Земли -- в космосе или в таких суровых земных условиях, где нормальное существование человека невозможно. Это направление работ института получило поддержку С.Королева в интересах создания системы жизнеобеспечения для длительных космических полетов и инопланетных баз и привело к созданию экспериментального комплекса "БИОС", в котором человеческие экипажи испытателей жили месяцами за счет круговорота атмосферы, воды и растительной пищи.

Следует сказать, что экспериментальные замкнутые экосистемы, созданные институтом в 60-70-е годы, были пионерными и в некотором смысле обогнали время. Внимание к этим работам в мире нарастало постепенно. Только теперь (к концу 80-х, в 90-е годы) можно сказать, вспыхнул интерес к самой проблеме. Резкое обострение экологической ситуации в мире, осознание мировым сообществом глобального масштаба этой проблемы привели в сущности к переоткрытию и новой оценке глубоких идей Вернадского о биосфере и ноосфере. Возникла потребность в экспериментальном изучении законов существования биосферы и в ее физическом моделировании.

Работы института по созданию замкнутых экосистем сегодня привлекают активное внимание международной научной общественности. На базе Института биофизики в Красноярске создан и успешно функционирует Международный центр по изучению замкнутых экосистем. Осознание значения экологических проблем и возможности применения к их изучению биофизических методов вызвало развитие в институте нового направления экологической биофизики, или биофизики надорганизменных систем. Традиционно объектом биофизики принято считать низшие уровни организации живого -- от молекулярного до организменного. Однако биофизический подход к надорганизменным системам -- популяциям, биоценозам, крупнейшим природным экосистемам вплоть до биосферы в целом -- оказался весьма продуктивным и отвечающим остродефицитной потребности мирового сообщества в средствах диагностики состояния живой природы.

Признание достижений красноярской биофизической школы выразилось в избрании И.Терскова членом-корреспондентом Академии наук в 1968 г. и академиком в 1981 г. Судьба Института физики в Красноярске сложилась так, что его создатель академик Л.Киренский скончался внезапно и безвременно рано -- в 1969 г., и И.Терскову пришлось взять на себя тяжелую задачу руководить сложным многопрофильным институтом. В 1981 г. созрело образование Института биофизики. Терсков стал его основателем и первым директором. Но среди многообразных, порой досаждающих громадными потерями времени организационных забот Иван Александрович не оставлял собственную научную работу. Последним направлением научных интересов академика Терскова было развитие математической теории роста, ныне успешно применяемой в Институте леса СО РАН, директор которого, академик Е.Ваганов -- ученик Ивана Александровича. Внезапный удар болезни, лишивший его возможности непосредственно участвовать в работе, Иван Александрович встретил со стойкостью фронтовика. Вопреки тяжести состояния он сохранял активный интерес, сопереживание и внимание к тому, что составляло смысл его жизни -- к науке. В многосложных делах института ученики и коллеги до последних дней обращались к его мудрости, за советом. И в нынешнее трудное для России время ученики и последователи академика Терскова продолжают и развивают его идеи, многие из которых реализуются и в интересах нашего края.

И.Гительзон, академик

Опубликовано в газете "Наука в Сибири", N 35-36, 1998г.

www@www-sbras.nsc.ru