ОТВЕТ РЕЦЕНЗЕНТУ

По поводу заметки М.Шиловского "Осторожно: учебник" ("Наука в Сибири", № 16, апрель 2001 г.)

Леонид Олех,
профессор НГУ.

Действительно, осторожно, ибо на самом деле в заметках речь идет не об учебнике, а об учебном пособии. Каждый вузовский работник знает, что это не одно и то же. Известно, что в пособиях авторы излагают ключевые проблемы, имеющие социальное и личное значение, выношенное на протяжении всей жизни. В рецензируемом пособии такой проблемой выступает прошлое, настоящее и будущее России и Сибири. Работа преследует цель наработки методологических подходов, теоретических основ и сообщения исторических фактов, система которых позволит читателю приблизиться к выработке вероятностного прогноза нашего общего будущего.

Для этого дана ориентация на преодоление догматизма, на обращение к разным школам и направлениям, плюралистической методологии постнеклассической науки. Мы считаем, что в начале 3-го тысячелетия в исторической науке и ее философии должны на полном серьезе обсуждаться вопросы формационной и цивилизационной парадигм, механизма их связи, человекоразмерности объекта исследования ретроспективы, его социокультурного основания. В рецензии этого нет.

В ней делается упрек автору за утверждение о появлении в Сибири человека не менее 200 тыс. лет назад, а не минимум 300 тысяч, как утверждается сейчас. Я думаю, что и первая, и вторая цифра условны, но безусловно то, что Сибирь — это та территория, на которой социальная жизнь очень давно зародилась и прошла все этапы развития, известные наиболее древним регионам мира (дикость, варварство, цивилизации, обе ее волны, а сейчас поднимается, нарастает третья — информационная). Мы убеждены, что это огромный край со славным прошлым и при активности его населения, понимании им происходящего, культурой и необходимой организацией — с достойным будущим, сибирской ноосферой.

Обращение к философии истории и самой истории свидетельствует о наличии необходимой связи между формациями (качественными этапами) и цивилизациями, знаменующими преемственность социального развития, способ общения людей и их культуру. Выдающиеся умы: К.Ясперс (осевое время), М.Вебер (архетип капитализма и сам капитализм), К.Маркс (связь формаций с определенным историческим контекстом) — подвели исследователей к пониманию механизма исторического развития. В частности, в ряде своих работ я пишу о законе соответствия формаций цивилизационному контексту. В этом плане зрелая формация может быть только в адекватной ей цивилизации (феодализм — в аграрной, капитализм — в индустриальной, социализм — в информационной). Этот принцип положен в основу структур и содержания пособия.

Рецензент не приемлет название гл. 4 — "XIX век: шаги к новой цивилизации". "Какой?" — вопрошает он. Удовлетворяю его любопытство: в Сибири это было эволюционное движение к индустриальной цивилизации. В гл. 7 речь идет о векторе развития. Рецензент опять недоумевает. Может быть векторы? — вопрошает он. Увы, автор считает, что речь идет именно о векторе в направлении к индустриальной революции. Таковой он считает события 1917 и последующих годов в России и Сибири (от деревенского быта к огромному скачку в развитии производства и культуры). Попутно скажу, что информационная цивилизация в мире, России и Сибири создала условия для подлинно социалистического прорыва. И это будет огромный и прогрессивный прорыв в мировой, а не только в сибирской истории.

С моей точки зрения, надо обратить серьезное внимание на прошлое и настоящее соразвитие России и ее части — Сибири. И здесь хотелось бы сказать о том, что я не принимаю критику таких выражений, как "жестокая колонизация" (с. 52), "колонизация есть колонизация" (с. 162) и др. Да, колонизация Сибири временами была жестокой, но часто ее отдельные этапы шли по просьбам аборигенов и для защиты от более свирепых и опасных врагов. Кроме того, во многих случаях она вела к взаимообогащению культур, терпимости, синтезу славянского и тюркского элементов (земледельца и кочевника) и своим следствием имела процесс становления молодой сибирской нации. Она отличалась от колонизации на Западе (резервации, физическое уничтожение и пр.). Это отличие заключено в понятии "освоение Сибири".

Ряд замечаний о неадекватном истолковании исторических фактов (участие "литвы" в колонизации, описание герба Иркутска) я отметаю. Материал взят в трудах профессиональных историков, которым я доверяю. Небольшое количество исторических неточностей я, возможно, приму — но только после дополнительного изучения источников. В тексте пособия нет ни одного факта, который вводился бы без дополнительной проверки ряда исторических источников. Но если все-таки они прокрались в текст, — это бесспорная вина автора, и я за них обязан брать и беру ответственность.

В принципе не согласен с возражением автора о том, что в исследование и изложение истории, в том числе и сибирской, не следует вводить философской рефлексии и философского языка. Это явная установка на обеднение мировоззренческого и методологического потенциала истории. Как преподаватель я знаю, что термины, которые приводит М.Шиловский, не представляют труда для восприятия студентами и вызывают у них интерес. Правда, рецензент обвиняет меня и за такой термин, как "принцип субсолидарности" (с. 306). Не веря себе, ищу в указанном месте этот принцип. Мне он неизвестен, и в тексте его, разумеется, нет. Вместо него "принцип судсидиарности". Любой студент, изучавший политологию и право, знает, что это такое.

Я считаю, что рецензия должна быть. Но только рецензирование требует также соответственной культуры. То, что касается слов М.Шиловского о том, что после выхода пособия ТГУ, устаревшего и материалы которого доведены только до 1917 года, — это выше моего разумения. В Сибири должны быть учебники по истории края для высшей школы.