СЕВЕР: БЛЕСК И НИЩЕТА

Прошедшей осенью на территории Ямало-Ненецкого автономного округа работала комплексная экспедиция с участием научных сотрудников Института экономики СО РАН. Цель экспедиции — разработка стратегии развития автономного округа до 2030 года в соответствии с энергетической стратегией развития России. Наш корреспондент Валентина САДЫКОВА попросила поделиться впечатлениями о поездке доктора экономических наук Светлану СОБОЛЕВУ.

— Светлана Владимировна, таких экспедиций по Северу, с участием научных сотрудников, не было уже много лет. Что изменилось на Севере, на ваш взгляд, за годы перестройки?

— Поездка была очень интересной. Мы получили сильные впечатления от того, насколько изменился облик северных городов, связанных с разведкой и добычей газа. В 60-х годах люди селились в этих местах как бы временно, города были маленькие, серенькие, с бедной инфраструктурой, не приспособленные к нормальной жизни. В настоящее время идет бурное развитие предприятий, добывающих газ, растет благосостояние населения, у которого самые высокие заработки в России (средняя зарплата 18–20 тысяч в месяц), предприятия отчисляют большие суммы в бюджет городов на комплексное развитие, на образование. Большое внимание оказывается дополнительному детскому образованию, открыты музыкальные школы, хореографические училища, спортивные школы. Например, в Новом Уренгое построен спортивный комплекс, подобного которому, пожалуй, нет даже в Москве. Все эти услуги бесплатные. То есть людям, работающим в экстремальных природных условиях, стараются создать жизнь, хоть как-то приближенную к нормальной.

Неработающих людей там практически нет. Ведется активная политика переселения пенсионеров на юг Западной Сибири, в Тюменскую область, в Европейскую часть, им помогают в приобретении квартир, в переезде. Но у людей, переехавших в другой регион, пропадают северные надбавки. На государственном уровне проблема урегулированности пенсионного обеспечения не решена. И пенсионеры стали возвращаться, пошел поток обратной миграции. Некоторые территории, чтобы приостановить возвращение пенсионеров, идут на то, что выплачивают еще одну пенсию тем, кто поселяется стабильно на Большой земле.

В последние годы на севере появилась проблема, связанная с миграцией иностранных рабочих. Приезжают не только жители стран СНГ, но и китайцы, корейцы, вьетнамцы. Они незаконно проникают на территорию Сибири, в результате возникают какие-то теневые отрасли экономики, неподконтрольные государству структуры, идет вывоз капитала за рубеж. Никаких исследований этой проблемы пока не ведется, нет государственного заказа. Мы надеемся, что конференция, посвященная миграции населения, которая пройдет в феврале, даст толчок для исследований в этой области.

Проблема, действительно, очень сложная, потому что идет тихая экспансия территории России: иностранные рабочие вживаются, заключают браки (за последние годы количество смешанных браков увеличилось раз в десять, в частности, русско-китайских в Новосибирске), вероятнее всего, они фиктивные и заключаются для того, чтобы как-то узаконить свое пребывание на этой территории, создать собственный бизнес. Люди эти очень активные, энергичные, конкурентоспособные на российском рынке труда, на работу их берут с большим удовольствием, чем местное население — они дисциплинированны, аккуратны, трудолюбивы. И таким образом потихоньку они выдавливают из ниши занятости местное население. Все эти проблемы переносятся и на Север.

Если раньше Север был труднодоступной зоной для новых людей, в настоящее время этой проблемы нет, а вместе с мигрантами сюда переселяются все пороки современного общества — наркомания, СПИД, криминализация. Для Севера это новые проблемы.

— Но там ведь все население пришлое, аборигены, наверное, не работают в газодобывающей промышленности?

— Если иметь в виду, что основное население в эти места приехало в 60-х годах, это уже старожилы. Их дети достигли работоспособного возраста, им требуются рабочие места, а они там ограничены. В газодобывающей промышленности используется вахтовый метод, и на работу, в основном, берут людей с тех территорий, с которыми сложились отношения еще до перестройки — с Украины и Белоруссии. А местное население остается незанятым.

— А местная молодежь, даже получив образование, хотела бы остаться работать в газодобывающей промышленности?

— Как я понимаю, они туда не допускаются. Там работают люди с большим производственным опытом, и молодежь там неконкурентоспособна. Уровень образованности на Севере достаточно высок, в конце 80-х годов там создавалось много филиалов ведущих вузов. Теперь местное руководство понимает, что филиалы все-таки не дают полноценного образования, и они стали отказываться от такой формы образования. Имея достаточные средства в бюджете, они не жалеют их на образование, полностью оплачивая учебу своим студентам и даже поездки на каникулы. Хорошее образование всячески поощряется, оно дает шанс неплохо устроиться на Большой земле.

— Вы были только в поселениях, связанных в газодобычей?

— Мы добрались до самой Карской губы, были в тринадцати населенных пунктах от Ноябрьска до северного поселения — Яр-Сале. С вертолета Ямал потрясающе красив — зеленые островки и синяя вода... Но чем севернее поднимались мы, тем более удручающее впечатление производили на нас местные поселения. То, что было построено еще в советское время, разрушается, ничего не ремонтируется, зрелище просто страшное.

— Сейчас же существует множество международных фондов по оказанию помощи малым народам — этой помощи недостаточно, или она до них просто не доходит?

— Я думаю, помощь оказывается, но экономика там совершенно не развита. Основные занятия — оленеводство, рыболовство, охота. И хотя живут аборигены буквально на несметных богатствах, пребывают в нищете — долгое время они были против разработки недр, потому что боялись, что их сселят с территорий, которые их традиционно кормят. А поскольку базы для формирования бюджета нет, то и развития нет. Законодательства, которое обеспечивало бы права коренного населения, до сих пор нет. Оно все еще разрабатывается, хотя вроде бы проходит последние инстанции в Думе. Теперь местное население стало понимать, что компании, которые приходят на эти территории, приносят благополучное существование, и они согласны отдать землю — пусть хоть кто приходит, хоть американцы, хоть японцы, только создадут им нормальные условия для жизни.

Конечно, у них совершенно потребительский настрой, они привыкли к тому, что государство их опекает, обленились, погрязли в непомерном пьянстве, по рассказам службы социальной защиты, стоит им выдать деньги, как они сразу закупают спиртное, продают все, в том числе и детские вещи. Местные власти вынуждены забирать у них детей, чтобы они не умерли с голоду.

Та форма взаимодействия с коренным населением, которая существовала раньше, не отвечает современным условиям. Дети, которые выросли в интернатах в тепличных условиях, став взрослыми, не адаптируются к реальности и спиваются.

Сейчас местное руководство пытается переломить ситуацию, действуют программы возрождения национальных ремесел, стараются не отрывать детей от семьи. Дети, которые остаются в семьях, вырастают прекрасными охотниками. Мы видели мальчика, которого бабушка спрятала, не отдала в интернат — в 12 лет он уже кормит семью, охотится, он уже мужчина.

Среди местного населения очень большой процент смертности, несчастных случаев, травматизма, отравлений, связанных с пьянством. Если раньше смертность от алкоголизма была на пятом месте в России, сейчас она на втором месте, а на севере — на первом. Особенно губительно пьянство для женщин, которые очень быстро деградируют.

В зоне вечной мерзлоты все строения на сваях, везде деревянные помосты, и для людей, и для машин. Чуть потревожишь мерзлоту — все превращается в болото. В населенных пунктах совершенно не обустроен быт. Много больных людей. Бич местного населения — туберкулез. Но даже в тубдиспансерах, в родильных домах нет теплых туалетов — все удобства на улице.

Продолжительность жизни — это важный индикатор социально-экономического развития территории. Для того, чтобы сравнить страны по уровню благосостояния, достаточно посмотреть на такие показатели, как младенческая смертность и продолжительность жизни населения. Но Россия никогда не укладывается в общепринятые рамки. По продолжительности жизни у нас на первых местах оказались север Кавказа — Чечня, Ингушетия, Дагестан и... Якутия.

Все сибирские территории имеют здесь самые низкие показатели, кроме Тюменской области (она идет после Москвы). Хотя на самом деле с состоянием здоровья здесь большие проблемы. Мне представляется, хорошие показатели здесь потому, что пришлое население, когда у него ухудшается здоровье, уезжает с Севера, то есть теряют здоровье там, а ухудшают показатели на Большой земле. Больному на Севере жить невозможно, а здоровому — трудно. Хотя некоторые говорят, что живут там 30–40 лет и не чувствуют, что им плохо. Видимо, действует естественный отбор, и на севере остаются самые сильные. Зимой там не просто холодно — минус 50 градусов с обмораживающим ветром, да еще при кислородном голодании.

...Зеленые островки и синяя вода, видимые с вертолета, внизу часто оказываются грязным болотом. И создается впечатление, что коренное население Ямала увязло в болоте и без помощи государства и международных фондов им оттуда не выбраться.

И первые положительные сдвиги видны уже в том, что началась разработка стратегии развития Ямало-Ненецкого автономного округа, намечены направления, по которым будут готовиться программы развития. Радует, что появились негосударственные заказчики — газодобывающая отрасль настолько встала на ноги, что дает науке заказы на разработку стратегии развития для населения своих районов.